Святая простота. Рассказы о праведниках

— Да, христиане такие упрямые, — донеслось до них. — Взять хотя бы этих, изрезанных сегодня на куски, Тараха, Прова и Андроника! Ведь как их мучили, а результата никакого! Ладно бы старики Тарах и Пров стояли за своего Бога и шли на добровольные страдания, им терять нечего, но ведь не отстал от них и юноша Андроник! Вы только представьте, что им пришлось вытерпеть, — и, несколько понизив голос, рассказчик-страж стал передавать слушателям подробности мучений святых страдальцев.

Путники замерли, боясь пропустить хотя бы слово.

Святой Тарах был римским гражданином. Сначала он посвятил себя военной службе, но потом, став христианином, решил оставить ее, потому что служба вынуждала его участвовать в поклонении языческим богам.

Святой Пров был родом из Пергии Памфилийской, а святой Андроник был сыном одного из знатных граждан Эфеса.

Святые мученики безбоязненно исповедовали свою веру во Христа. Их долго пытали.

Первым к правителю Нумерию привели престарелого Тараха. Долгие уговоры отречься от Христа не подействовали на него.

— Мы, — ответил Тарах правителю, — страдая за нашего Господа, ожидаем получить от Него награду!

— Я не убью тебя сразу, а отдам на мучительное растерзание зверям! — бесновался правитель. — Не думай, что после смерти твое тело с честью похоронят! Я истреблю тебя до конца!

Так же он угрожал Прову и Андронику. После тщетных уговоров святых мучеников сильно избили и заперли в темнице.

На следующий день по распоряжению правителя всех троих должны были отдать на съедение зверям. Толпы народа стекались, чтобы посмотреть на казнь.

По приказанию Нумерия на страдальцев были натравлены дикие звери. Но ни один из них не коснулся христиан. Тогда правитель велел натравить на них еще более свирепых зверей, к ним выпустили только что пойманного медведя. Но он, подойдя к Андронику, стал лизать его раны. По распоряжению взбешенного правителя медведь был убит, и вместо него выпущена свирепая львица. Но и она покорно легла у ног Тараха. Тогда по приказанию правителя святые мученики были убиты. Воины закололи их мечами…

Внезапно сверкнула молния. И тут же раскат грома оборвал рассказчика на полуслове.

Воины, сторожившие тела мучеников, с первыми каплями дождя поспешили укрыться. Этим моментом и воспользовались Маркиан, Феликс и Верий. Взяв останки святых мучеников, чтобы с честью похоронить их, они навсегда покинули город.

Суд Божий и человеческий

Давным-давно у Тихвинско-Воскресенской церкви собирал милостыню широкоплечий, крепкого сложения нищий с румяным, несмотря на пожилой возраст, лицом. Было заметно, что он не старается вызвать сострадание лохмотьями, как это делают другие. На нем была надета опрятная мещанская шинель простого сукна, подпоясанная кушаком, а его мягкие, уже пожелтевшие волосы были обстрижены в кружок. Нищий отличался от обычного человека лишь тем, что у него был чудовищно перекошен рот.

И вот что рассказывал об этом человеке один мой знакомый.

Несчастливец — назовем его Дмитрием — был иркутским мещанином, и по тем временам довольно состоятельным. Деньги он хранил в пакете в переднем углу, прикрытом иконой Божией Матери. Никакому вору, полагал он, не придет в голову искать их там. Дмитрий жил вдвоем с женой, без детей. Иногда, подгуляв с приятелями, он хвастался, что у него есть копеечка на черный день, а некоторым даже разбалтывал, где находится его тайник со сбережениями. Однажды Дмитрий пришел домой пьяненький и, как обычно, заглянул в свое тайное место, но денег за иконой не было. Жена, иногда отлучавшаяся по хозяйству, не могла объяснить, кто и когда их похитил.

Разъяренный Дмитрий сбросил икону Божией Матери на пол, взял плеть и стал хлестать по святому лику, приговаривая: «Не сберегла, ты, моих денег!»

Жена, не в силах удержать мужа от безумства, вынуждена была заявить в полицию. Дмитрий свою вину не признавал. Но суд, приняв во внимание, что у жены не было причин клеветать на мужа, так как они долго жили в согласии и любви, назначил Дмитрию наказание за богохульство: высечь кнутом и сослать в рудники.

Но губернатор не согласился с приговором, так как Дмитрия судили на основании показания только одной свидетельницы.

«Пошлите, — сказал он, — дело в Сенат: там больше голов — больше умов».

Правительствующий Сенат со своей стороны предоставил решать это дело Синоду, так как вопрос был связан с религией. А Святейший Синод оставил этот случай на суд Самой Божией Матери.

Когда из Святейшего Синода пришел указ, члены губернского правления посоветовали Дмитрию сознаться в своем преступлении и тем отстранить от себя заслуженный суд Божией Матери, последствия которого могли быть куда страшнее соленых розог и рудников. Но Дмитрий уперся. «Не виноват, да и только», — отвечал.

Прошло две или три недели после объявления синодального решения. И однажды утром нераскаянный Дмитрий проснулся с перекошенным ртом. «Вот и начался над тобой суд Божией матери! — сказали ему тогда. — Раскайся!» «Не виноват, и все тут!» — отвечал Дмитрий.