Святая Русь

– У меня есть друг. Родич. Литвины отроком захватили его в полон. Убили отца, самого продали на рынке Кафы в рабство. Он был и в войске Тохтамыша, был и у Тимура в плену, сбежал, повидал многое. Хотел, всегда хотел, воротить на Русь. Мы с им встречались в Сарае. Всего не стану баять, только одно скажу: меня он николи не обманет и не продаст. И тут, в Крыму – мы возвращались из Цесаря-города, – ватага напала. Ан, гляжу, ватажник ихний, – да и не я, он первый меня узнал. Словом, встретились. Он и повестил мне: мол, Тохтамыш в Киеве, у Витовта, и што слух есть, договор у их заключен – Витовт его на престол садит, а он Витовту дарит Русь. Стало так! В тонкости-то он мне не поведал того… У Бек-Ярыка он в войске, сотником, мог и знать!

Иван замолк. Оба, хан и Идигу, молчали. Илья Иваныч пошевелил затекшими членами, крякнув, высказал:

– Нам про то неведомо, а токмо – не верим мы Витовту! Чаем, водит нашего князя за нос, сам же мыслит охапить всю русскую землю в руку свою. Ну и… Сам понимай! – почти грубо заключил боярин. – С вами, с Ордой, мы ить вроде как и соседи! Не без драки, тово, не без ссор, да и не без помочи друг другу. Тохтамыш сблодил, Москву пожег, мы того ему простить не можем… Опять понимай, хан! Ты баял: мы, мол, Тохтамышев улус и все такое… Дак ведь у нас и свои головы есь на плечах! Витовту помогать нас же губить мы не согласны!

– Потому и прибыли к тебе! – заключил Федор.

– Отай? – впервые подал голос Идигу.

– Почто отай! Дума была! Сидели с боярами… Спорили с князем, порешили послов послать, тебя упредить!

– Нам-ста от Литвы погибать неохота! – вновь подал голос Илья.

Темир-Кутлуг глядел на русичей из-под полуприкрытых век, думал. Доселе он полагал весь русский улус враждебным себе и не ведал, усидит ли на престоле. Ежели поверить этим русичам, ежели они не тайные сторонники Тохтамышевы и все это посольство не игра… Ежели так, это спасение! Это значит, что русский улус за него! Можно повременить и с данью! Сперва покончить с Тохтамышем, утвердить свой престол… Идигу не страшен, он не оглан, не Чингизид, он никогда не сгонит меня со стола! (Темир-Кутлуг, полагая так, забывал, что Идигу всегда мог заменить его иным ханом, покорным своей воле, что и совершилось впоследствии.)

– Идите! – наконец разрешил он. – Я подумаю над тем, что вы повестили мне, и завтра дам ответ.

Когда русские гуськом, пригибаясь в дверях, покинули юрту, Темир-Кутлуг обратил тяжелый взгляд к Идигу.

– Что мыслишь? – вопросил.

Идигу безразлично жевал кусок вяленой дыни. Поднял глаза, подумал, высказал:

– Князь Василий глуп. Он хочет большего, чем может совершить, и слишком слушает свою жену и тестя. Но бояре у него умные. А в Киев надобно послать тайных гонцов. Боюсь, что союз Витовта с Тохтамышем не вымысел и этот послужилец Иван говорит правду.

– Тохтамыша нельзя пускать в степь! – выкрикнул Темир-Кутлуг. – У него тотчас объявятся приверженцы! Скажи, ежели мы пойдем встречу Витовту, коназ Василий не ударит нам в спину?

Идигу долго молчал, прикидывая.

– Нет! Бояре не дадут! А против всего Запада Русь не устоит без Орды. Пока есть такие, кто это понимает, с русичами можно иметь дело. «Иначе мне придется их проучить!» – последнее Идигу подумал, но не сказал вслух, ибо и Темир-Кутлуг сидел на престоле, пока «понимал». Идигу был самым талантливым и самым беспощадным учеником великого Тамерлана.

Глава 21