Святая Русь - Княгиня Мария

Теперь Скрытню не узнать. Бывшее княжеское бортное угодье (а Борис Василькович до сих пор не изведал, что это его угодье) превратилось в большую лесную деревню, и не только с десятком кузней, но и с пашнями, сенокосами, бобровыми и рыбьими ловами. Расторопный мужик преуспел во всем, и это не только радовало Корзуна, но и удивляло. Раньше ему казалось, что без боярского пригляду, строгой господской руки и въедливого тиуна-приказчика, мужики начнут работать спустя рукава и всё хозяйство захиреет. Но произошло совсем иначе. В городе даже работящие кузнецы едва концы с концами сводят. Еды всякой закупи, железа, одежонку для ребятни… Да и не перечесть, сколь всего надо для семьи коваля. А тут еще разные налоги и повинности.

Тяжело живется и оратаю. Мужики часто голодуют, и даже не в лихие годины в бега от бояр подаются. Вот тебе и «строгая господская рука!»

Но – диво дивное! Мужиков и ремесленников будто подменили, когда они почувствовали, что никто уже не стоит над ними. Полная волюшка. Никаких тебе пошлин, никаких оброков. Мужик хлеб собрал – и в сусек. И душа спокойна. После страды тиун не появится, и не выгребет добрую половину. И зимой не голодовать, и на посев хватит.

Кузнец тоже нужды не ведает. Пока он кует оружье, мужики ему и хлебушек выделят, рыбой, мясом и медом снабдят. Крестьянский мир не обеднеет, припасов вдоволь заготовлено. (Кузнец же перед мужиком в долгу не останется: без топора, косы и кочерги не оставит).

И другое удивительно. Ремесленники и крестьяне объединились в одну общину (Такого единения нигде нет). А под началом ее – Лазутка Скитник. И те и другие его уважают. Человек честный, праведный, ничего под себя не гребет. Община не захотела называть его старостой: уж слишком много худого веет от этого звания. Как-то само собой Лазутку стали величать Большаком. Заслужил! По сусекам и медушам не лазит, всё добывает своим горбом. С мужиками землю пашет, невод тянет, стога мечет, на овины снопы затаскивает, цепом бьет… С плотниками избы и амбары рубит, с кузнецами оружье ладит. Община довольна: всякая работа в руках Большака спорится, уж куды как работящий, да сноровистый Лазута Егорыч.

Большаку во всем повиновались: мужик башковитый, глупые приказы не отдает. Доверили Лазутке и судебные дела. В деревне всякое может случится.

Вот и получается, продолжал раздумывать Неждан Иванович, что Лазутка ныне для общины и князь, и приказчик и мирской судья. А ведь всего на всего – смерд. И что будет, если такие мужики в коноводах по всей Руси ходить станут?..

И боярин не мог ответить самому себе на этот головоломный, заковыристый вопрос. Надо княгиню Марию спросить. Любопытно, что она скажет. Она читала Аристотеля, Платона, Сократа и других мудрецов.

* * *

- Да полегче, полегче! Ну, кто ж так молотом по заготовке бьет? Она, почитай, готова. Полегче, дурень!

Услышал Корзун сердитые слова Ошани перед кузней и улыбнулся. Старый мастер, хоть и слеп, но поучает. Ай да Ошаня Данилыч!

- Теперь совсем легонько, но с оттягом. Дроби!..Будя. Теперь в воду. Да на самую малость и опять в оттяг.

Вода в железном чану забулькала и зашипела, а старый мастер, сидя неподалеку на деревянном чурбане, чутко бдел ухом.

- Буде, вынимай!

- Надо бы еще малость подержать, Данилыч, - молвил подручный.

- Я те подержу. Вынимай, дурило!

Боярин Корзун уже ведал: подручные на Ошаню не обижались: уж чересчур велик навык старого коваля.

- Бог в помощь, Ошаня Данилыч! – с порожка кузни приветствовал кузнеца Корзун.

- Благодарствую, боярин, - тотчас узнал Неждана Ивановича Ошаня, поднимаясь с чурбака.

Когда отошли от кузни, Корзун спросил:

- Все ли кузнецы в добром здравии и нет ли в чем нужды?

- В здравии, боярин. Работают справно.

- Что-то не во всех кузнях молотом стучат.

- Руда кончается, с Большаком на болота отбыли.

- Выходит, простаивают кузни, - с осуждением покачал головой Неждан Иванович. – А что других послать некого?

- Других можно, а проку? – хмыкнул Ошаня. – Руда, боярин, всякая бывает. Тут и в самой малости нельзя ошибиться. А для мужиков страдников – всё руда. Такую привезут, что ухват сломается, когда его из печки потащат. Руду должны отбирать самые опытные кузнецы.

- Прости за глупый вопрос, Ошаня Данилыч. Век живи, век учись.

- Да где уж боярину все тонкости нашей работы ведать, - то ли подначил Корзуна, то ли на полном серьезе молвил старый мастер.

Боярин промолчал, оглядывая деревню. Растет, заметно растет потаенное селение. Четыре недели не был, а уж на пригорке возвышается одноглавая церквушка - обыденка³³.

- Храм возвели. А кто ж в батюшках? Кажись, Ростов ни один поп не покидал.

- Свой сыскался, боярин. Бортник здешний, Петр Авдеич. Он когда-то в Белогостицах в дьячках ходил. Конечно, без рукоположения епископа Кирилла, но сам понимаешь, – в Скрытне живем.

- Получит рукоположение ваш батюшка, - уверенно произнес Корзун.

- Это как же, боярин?.. Отай наш откроешь?

- Да ты не опасайся, Ошаня Данилыч. Скрытня заведена с благословения епископа Кирилла, духовного наставника княгини Марии. Он ненавидит татар, так же, как и весь русский народ.