Святая Русь - Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Федотья была на голову выше своего благоверного, но это Силантия не смущало. Напротив, он супругой гордился:

— Она в девицах-то чуть ли не первой красавицей была. От женихов отбоя не было. А вышла за меня, махонького. Даже не пикнула.

— Пикнешь у тебя, — улыбнулась Федотья. — Твой родитель немалую мошну имел, уговорил тятеньку. Куда уж мне было деваться.

— Ну и не прогадала. Другой мужик с оглоблю вымахал, а проку на вершок. В любом деле, хе-хе, даже в любовных утехах. Я ж — хоть куды с добром!

— Постыдился бы, греховодник, — незлобиво проворчала супруга.

— Стыд не дым — глаза не ест.

— Да уж про тебя и речи нет. Бесстыжих глаз и дым неймет.

Так с шутками и прибаутками и жили Силантий с Федотьей…

На сей раз купец, увидев Васютку, малость подивился:

— Чего-то ты, Васюта Лазутыч, зачастил в наш город. Допрежь раз в полгода наезжал.

— Купеческие дела неисповедимы. Где прибыток идет, туда и возвращаемся… Аль надоел я тебе, Силантий Матвеич, в твоих хоромах?

— Побойся Бога, Васюта Лазутыч. Я тебе завсегда рад. Да хоть кажду седмицу[64] приезжай! Не так ли, Федотья?

— Так, государь мой. Ты нам, Васюта, как за родного сына стал. Шибко нравен ты нам, — радушно молвила хозяйка.

— Слышь? — воздел над шишковатой головой короткий мясистый перст Силантий Матвеич. — Моя старуха зря не скажет. Нравен!

У Васютки и без того еще больше посветлело на душе. Не зря его направлял к Ширке дед Василий Демьяныч. Добрый, приветливый купец, а супруга его и вовсе сердечная женщина.

— Спасибо вам, — тепло изронил Васютка и поклонился хозяевам в пояс.

Свою серебристую осиновую чешую он распродал на торгу в тот же день и приказал дворовым отвезти пустую подводу во двор Ширки.

— А я на торгу потолкаюсь, к товаришку приценюсь. В Ростов с пустом не поедем.

Однако в голове Васютки было совсем другое — побыстрее узнать, где проживает Марьюшка. Надо было у Силантия Матвеича изведать, да постеснялся. Да и на торгу спрашивать, где стоит изба покойной Палашки, было неловко. В Переяславле Палашку все должны ведать как непотребную женку.[65] Пристало ли заезжему купцу о ней выспрашивать?

Внимание Васютки привлек иноземный говор. Он приблизился к «Немецкой» лавке, специально построенной для иностранных купцов и тотчас, по лицам торговых людей, определил — купцы западные, и товар богатый: дорогие ткани, оружие, серебряные монеты, украшения из стекла и цветного металла. Подле лавки толпилось больше зевак, чем покупателей. Однако наиболее именитые переяславские купцы некоторые изделия закупали.

Васютка не в первый раз видит иноземных торговых людей, и всегда они были в своих одеждах. Эти же (на удивление) были облачены в русские шапки, сапоги и кафтаны. Один из них (а это был Бефарт) неплохо объяснялся на русском языке.

— Чего это вы нашу одёжу на себя напялили? — спросил один из купцов.

— Наше платье отвлекает внимание. На нас смотрят, как на заморских павлинов, и забывают про товар. Ваше же платье теплое и удобное. Мы непременно закупим его для своих купцов, — ответил Бефарт.

Васютка приценился к украшениям из стекла и цветных металлов. Красивы, затейливы, многим ростовским боярам будут в диковинку. Долго, любуясь, рассматривал и ощупывал руками, а затем принялся торговаться.

Бефарт упорно стоял на своей цене, Васютка — на своей. Никто не хотел уступать. Наконец Бефарт, почему-то оглянувшись на высокого, широкогрудого немца с сухощавым лицом и русой бородкой, произнес:

— Цену сбить — продешевить. Такие изделия украсят любой дом. Но если русский купец пожелает закупить много этих удивительных украшений, то я могу и уступить.

— Много! — твердо высказал Васютка. — Завтра я приеду на подводе и заберу у тебя добрую половину твоих изделий. Но ты уступишь мне треть цены.

Бефарт отрицательно замотал головой.

— Это невозможно, русский купец. Это грабеж!

— Ничуть! Я знаю настоящую цену.

Бефарт вновь оглянулся на высокого немца с сухощавым лицом. Тот кивнул.

— Ну, хорошо, — сдался Бефарт. — Я, в виде исключения и русского гостеприимства, продам украшения за твою цену. Но я хорошо запомню твое лицо, и когда ты окажешься на моей родине, ты уступишь мне за свой товар такую же цену. Согласен, купец?

— Согласен. Но у нас в таких случаях ударяют по рукам. Как тебя называть?

— Бефарт.

— А меня Васюткой. Так по рукам, Бефарт!

— По рукам!

Сделка состоялась.

Довольный Васютка пошел затем в торговый ряд, где продавались различные женские украшения.

«Надо что-то купить Марьюшке, — подумал он. — Но что? Глаза разбегаются».

На дощатых рундуках чего только не было!

Переяславль славился своей торговой площадью, не зря ее прозвали Красной, что раскинулась неподалеку от белокаменного Спасо-Преображенского собора. А еще народ называл ее Вечевой площадью. До сих пор висит на двух дубовых столбах вечевой колокол. Переяславцы никогда не забудут его призывный, яростный звон, призвавший горожан, вместе с Ростовом Великим, Суздалем, Ярославлем и Владимиром, подняться пять лет назад против ордынских насильников.