Святая Русь против варварской Европы

Москва отреагировала весьма решительно – терскому воеводе был послан приказ привести войска в боевую готовность и выступить при первой необходимости. На Терек пошли полки из Астрахани и Среднего Поволжья. А шаху был предъявлен ультиматум – немедленно очистить Дагестан. Аббас понял, что воцарение Алексея не вызвало шатости и ослабления в России, увел войско и отказался от своих проектов. Это чрезвычайно подняло авторитет нового государя. Ему присягнули на верность Тарковский шахмал Суркай, Аварский хан, Эндереевский князь и зависимые от них правители чеченцев, присягнули кумыцкие князья, в Большой Кабарде – мурзы Алегуко и Ходжуко Казиевы, в Малой – князья Шолоховы, Мударовы, Ахлововы, присягнула Анзорова Кабарда, мурза Ларс Салтан в Дарьяльском ущелье, присягнули абазины. И даже поставленный персами Кайтагский уцмий Амир-хан Султан, струсив, заверял терского воеводу, что готов быть «под его царскою и шах Аббасова величества рукою в опчем холопстве», а ежели шах не будет против, то и в царском «неотступном холопстве».

Крымцы тоже не прекратили попыток испытать на прочность русские рубежи. В декабре стало известно, что к границам со значительными силами приближаются царевичи Калга и Нуреддин. Большим воеводой (главнокомандующим) в Тулу был назначен Алексей Трубецкой – с задачей встретить и отразить врага. Он опять показал прекрасные полководческие качества, сумел быстро собрать войска и сосредоточить их на нужных направлениях. И татары, узнав об этом, на рожон не полезли. Ушли прочь.

Новое правительство продолжило курс по закреплению на Юге. В 1646 г. Алексей Михайлович издал указ, разрешавший вольным людям всех сословий уходить на Дон. Причем царь, как и его отец, считался с казачьими традициями, не вмешивался в самоуправление Войска Донского и сохранил юрисдикцию «войскового права». Признал даже закон «с Дона выдачи нет». Впоследствии эмигрант Котошихин писал: «А люди и крестьяне, быв на Дону хоть одну неделю или месяц, а случится им с чем-нибудь в Москву отъехать, и до них впредь дела не бывает никому, потому что Доном от всех бед освобождаются». Но считать, что казачество множилось за счет беглых, глубоко неверно. Они могли селиться на Дону, и только. А казаками становились лишь те, кого принимало Войско – кто хорошо проявил себя, отличился в боях, стал своим в казачьей среде. На Дону увеличивались и контингенты царских войск. В дополнение к отрядам Кондырева и Красникова в Астрахани стал собирать ратников князь Семен Пожарский, а по городам южной окраины – стольник Григорий Ромодановский.

Но правительство дало понять, что ограничиваться пассивной обороной больше не намерено. В Стамбул было отправлено посольство, и когда великий визирь попытался очередной раз предъявить требование изгнать казаков с Дона, ему было твердо заявлено, что о том и речи быть не может. А вот с Крымом Москва поддерживает отношения только благодаря «дружбе» с султаном, и на все враждебные вылазки татар будет отныне отвечать тем же. Слова были подкреплены силой – началась подготовка похода на Крым. В 1646 г. Трубецкой получил назначение не только «большим», а еще и «дворцовым» воеводой, под его начало передавался личный царский полк. И государь приказал «быть в сходе» в Туле как поместному ополчению, так и отборным войскам – стрелецким частям, служилым иноземцам, «и драгуном, и солдатом». На созданной еще при Филарете судоверфи в Воронеже пошло строительство казачьих стругов.

Турки об этом узнали от пленного казака, под пыткой он сказал, что в Черкасске готовится 300 стругов и в Воронеже

500. Конечно, он запугивал своих мучителей. Струг брал на борт 50–70 человек, и 800 судов должны были бы везти как минимум 40-тысячную десантную армию. Что являлось явным преувеличением – во всем Войске Донском насчитывалось 15–20 тыс. воинов. Но на турок подобное известие подействовало ошеломляюще. Великий визирь взбеленился. Велел посадить русских послов в Семибашенный замок и кричал на них, что если хоть сколько-нибудь казаков выйдет в набег, «сожгу вас в пепел, и если хотите живыми быть, посылайте гонцов». Однако положение самой Порты было сложным. Война за Крит оказалась не столь легкой, как казалось. И ссора с Россией была для Стамбула совершенно некстати. Впрочем, и Москва не желала войны. На самом-то деле поход на Крым, защищенный безводными степями и мощными укреплениями Перекопа, был чрезвычайно трудным предприятием. Поэтому подготовка была, скорее, масштабной демонстрацией. И своей цели она достигла, турки пошли на компромисс. Царь отменил поход, а Порте пришлось признать включение казачьего Дона в состав России и приказать хану прекратить провокации.