Святилище

Тулл успел недоверчиво рассмеяться, прежде чем голос прорицателя снова прервал его: Теперь он подошел ближе. – Я вижу тебя и твоих солдат, окруженных грязью, болотом и деревьями, тысячами деревьев…  и кровь. Повсюду кровь.

Терпение Тулла начало выходить из–под контроля. Он повернулся, готовый его ударить. – Твоя ложь меня не пугает. Убирайся, собака, или я тебя хорошенько отделаю!

Прорицатель словно его не слышал. Из уголков его рта текла слюна, а глаза были закатаны, обнажив белки. Тулла больше нервировало то, как он продолжал приближаться к нему, ни разу не споткнувшись. Толпа незаметно отходила от него, люди отводили глаза и бормотали молитвы.

– Грязь... И дождь, проливной дождь, посланный богами… Повсюду мертвые легионеры, – нараспев произнес прорицатель. – Ты в ловушке, и твои солдаты тоже.

Тулл невольно почувствовал, как в животе у него шевельнулось беспокойство.

– Мои уши наполнены криками мужчин…  Боги оставили их, они вопят и плачут.

Встревоженный трансом прорицателя так же сильно, как и его словами, Тулл схватил человека за одежду обеими руками и сильно встряхнул: – Остановись!

Глаза прорицателя дернулись, затем приняли нормальное состояние. Он заморгал, глядя на Тулла. – Ч- ч-что я говорил?

–Ты нес какую–то тарабарщину о грязи и пойманных в ловушку солдатах. – Прорицатель непонимающе смотрел на него. – Ты пытался меня запугать?

 Прорицатель поднял руки: –Я не помню, что я говорил….

– Не пытайся проделать это со мной! – прорычал Тулл. – За кого ты меня принимаешь – за суеверного дурака, который всему поверит?

– Если я обидел тебя, извини, – запинаясь, пробормотал прорицатель. – Я не могу вспомнить ни слова из того, что я сказал. Пусть Исида и Великая Матерь поразят меня, если я лгу.

«Если этот человек притворяется, то у него неплохо получается», – подумал Тулл, отпуская его. Он снова вгляделся в лицо прорицателя, но не увидел на нем и следа вины. Впервые страх мурашками пробежал по спине Тулла. Возможно ли, что прорицателю было послано видение одной из богинь? «Не будь глупцом, – сказал он себе. – Этот человек сошел с ума, или его мозги были изъедены лихорадкой». – Пошел вон! – рявкнул он.

Обмякший прорицатель не протестовал; он просто отвернулся, и теперь еще виднее стали его жалкая фигура, тощие руки и костлявые ноги. Тулл почувствовал угрызения совести. Быстро порывшись в кошельке, он достал сестерций: – Постой! Подойди сюда!  – позвал он. – Купи себе немного еды.

–Да пребудет с тобой благословение богинь! – воскликнул прорицатель, хватая монету. – Не обращай внимания на мой бред. Они ничего не значат, совсем ничего.

Скрывая свое беспокойство, так как на них смотрели люди, – Тулл выдавил из себя сердечный смех: – Мне не нужно, чтобы ты мне это говорил. А теперь отвали, пока я не забрал свои деньги обратно.

Несколько часов спустя, когда его подношение Исиде было принято, и по дороге обратно с ним ничего не произошло, Тулл лежал в постели, не в силах заснуть. Слова прорицателя перекатывались у него в голове, как камни в тыквенной погремушке музыканта, их бесконечный шум то тревожил, то раздражал его. За эти годы он слышал много неприятных пророчеств – некоторые были направлены на других, некоторые на него, – но никогда раньше он не был так взволнован.

То ли вино, которое он выпил, вывело его из себя, сказал себе Тулл, то ли запоздалый шок, вызванный его почти паническим бегством в переулке. Странный воздух в храме тоже мог оказать на него влияние. А может быть, это были все три компонента. Какова бы ни была причина, прорицатель нес чепуху. Тулл не мог вспомнить ни одной живой души, которой когда-либо давали надежное пророчество, по крайней мере, такое за которое не платили монетой.

Эта уверенность тоже не помогла ему заснуть.

В конце концов Тулл сдался. Спрятав большую часть своего выигрыша под расшатанной половицей, он вернулся в «Сноп пшеницы» в поисках Валерия. Побольше вина помогут ему забыть сумасшедшего прорицателя и его фантазии.

Он держал пари, что точно так же повлияет на него и близость с Хатхор.

Пролог

Германия, 12 г. до н. э.

Мальчик крепко спал, но настойчивое потряхивание за плечо, наконец, его разбудило. Он открыл слипшиеся глаза и увидел склонившуюся над ним фигуру. В слабом свете лампы лицо отца – бородатое, остроглазое, обрамленное космами волос–было пугающим, и он отпрянул.

– Все в порядке, медвежонок. Я не призрак.

– В чем дело, отец? – пробормотал он.

– Пойдешь со мной! Я хочу тебе кое–что показать.

За мощной фигурой, которая была его отцом, стояла его мать. Даже во мраке длинного дома, одурманенного сном, он видел, что она несчастна. Его взгляд вернулся к отцу. 

– Мама пойдет с нами?

– Нет. Это только для мужчин.

– Мне всего семь лет.

– Неважно. Я хочу, чтобы ты это увидели. Вылезай из постели. Одевайся.

Слово его отца было законом. Выскользнув из–под теплой медвежьей шкуры, он сунул ноги в чулках в сапоги, стоявшие у его низкой кровати. Порывшись в поисках своего плаща, который служил вторым одеялом, он накинул его на плечи. – Я готов.

– Пошли!