Святилище

Многие из мест, куда можно было бы зайти, оказались закрыты, так что Мередит, вернувшись к Дебюсси, решила еще раз побывать у дома его детства, на улице, которая в 1890-х называлась улицей Берлин.

Повязав куртку рукавами на пояс, она, уже не подглядывая в карту, находила дорогу в паутине улиц. Шла она быстро и целеустремленно, стараясь сворачивать туда, где не проходила раньше. Через пять минут остановилась и, прикрыв глаза козырьком ладони, подняла взгляд на эмалевую табличку с названием улицы.

И изумленно подняла бровь. Сама того не желая, она забрела на улицу Шоссе д'Антен. Мередит посмотрела по сторонам. Во времена Дебюсси в начале улицы, у площади Троицы, располагалось пресловутое кабаре «Гран Пен». Чуть дальше возвышалось здание XVII века — знаменитая больница Отель-Дье. А на том конце улицы, где она сейчас стояла, находилась известная книжная лавка Эдмона Байи, торговавшая эзотерической литературой. Здесь, в славные дни на переломе веков, сходились поэты, оккультисты и композиторы, обсуждали новые идеи, мистические теории и альтернативные миры. В лавке Байи молодому, резкому и независимому Дебюсси никогда не пришлось бы объясняться и оправдываться.

Мередит нашла взглядом номер дома, и сердце у нее сразу упало. Она стояла как раз на нужном месте — только смотреть здесь было не на что. Та же беда, что преследовала ее весь уик-энд. Новые здания вытеснили старые, новые улицы раздвинулись вширь, старые адреса поглотил неумолимый ход времени.

Под № 2 по улице Шоссе д'Антен числилось теперь безликое современное бетонное здание. И никакой книжной лавки. Не было даже таблички на стене.

Тут Мередит заметила узкую дверцу, пробитую у самого угла здания и почти невидимую с улицы. На ней от руки яркой краской было написано:

ВОРОЖБА. ГАДАНИЕ НА ТАРО

Ниже мелкими буквами приписка:

ЗДЕСЬ ГОВОРЯТ ПО-ФРАНЦУЗСКИ И ПО-АНГЛИЙСКИ

Рука сама потянулась к карману куртки. Она нащупала сложенный бумажный квадратик, забытую листовку, которую вчера всучила ей та девочка. Мередит вытащила листок и стала рассматривать картинку. Это была плохая, расплывчатая фотокопия, но сходство определенно присутствовало.

«Похожа на меня».

Мередит снова взглянула на вывеску. Теперь дверь оказалась открыта. Как будто кто-то, пока она отвлеклась, подкрался изнутри и сдвинул задвижку. Мередит шагнула поближе и заглянула в щелку. Тесная прихожая с лиловыми стенами, расписанными серебряными звездами, полумесяцами и астрологическими символами. Мобили из хрусталя, а может и стеклянные, вращались под потолком, отбрасывая искры света.

Мередит спохватилась. Астрология, хрустальные шары, предсказания будущего — ее на это не купишь. Она даже газетных астропрогнозов не читала, а ведь Мэри проделывала это как ритуал каждое утро за чашкой кофе.

Мередит этого не принимала. Мысль, что будущее уже здесь, уже записано заранее, казалась бредовой. Какой-то фатализм, как будто отказываешься от ответственности за собственную жизнь.

Она отступила от двери и разозлилась на себя. Ну что она здесь топчется? Надо идти дальше, выбросить эту рекламу из головы.

Глупости. Суеверие.

И все-таки что-то мешало ей уйти. Она и вправду заинтересовалась, но это скорее научный, чем эмоциональный интерес. Случайное сходство? Совпадение адресов? Ей хотелось войти.

Она снова неуверенно придвинулась к двери. Из прихожей наверх вела узкая лесенка со ступеньками, выкрашенными красной и зеленой краской. Наверху сквозь наборную занавесь из желтых деревянных бусин виднелась дверь. Небесно-голубого цвета.

Сколько красок!

Она где-то читала, что некоторые люди воспринимают музыку в цвете. Как-то это называлось: симестезия? Синестезия?

Внутри было прохладно. Старый вентилятор над дверью поскрипывал лопастями и гнал ветерок. Пылинки плясали в ленивом октябрьском воздухе. Если уж ей так хочется ощутить атмосферу конца века, что может быть лучше, чем побывать в таком месте, словно не изменившемся за сто лет?

Чисто научный интерес.

На мгновение все застыло в равновесии. Казалось, само здание затаило дыхание. Ждало, наблюдало. Зажав в руке листовку, как талисман, Мередит шагнула в прихожую. Затем поставила ногу на нижнюю ступеньку и пошла по лестнице.

За много сотен миль, на юге, в буковом лесу над Ренн-ле-Бен внезапный вздох ветра шевельнул медные листья древних деревьев. Первый вздох после долгой тишины, как пальцы, легонько коснувшиеся клавиш.

Луч света на изгибе новой лестницы.

Глава 13

Домейн-де-ла-Кад

— Oui, abbe, et merci a vous pour votre gentillesse. A tout a l'heure.[10]

Джулиан Лоуренс еще подержал в руке трубку, прежде чем положить ее на рычаг. Загорелый, подтянутый, он выглядел моложе своих пятидесяти лет. Вытащив из кармана пачку сигарет, он щелкнул зажигалкой и закурил «Галуаз». В неподвижном воздухе расплылся ванильный дымок.