Святилище

Завтра в Марселе они пересядут на поезд, идущий вдоль побережья, до Каркассона. Потом в воскресенье утром выедут из Каркассона в Куизу-Монтазельс — ближайшую к Ренн-ле-Бен железнодорожную станцию. Оттуда, как писала тетя, почтовая карета быстро доставит их в Домейн-де-ла-Кад у подножия гор Корбьер.

Анатоль купил газету и зарылся в нее. Леони разглядывала проходивших мимо людей. Цилиндры и утренние костюмы, дамы в широких длинных юбках. Тощий нищий просунул грязные пальцы в щель окна первого класса и клянчил милостыню, пока проводник его не отогнал.

И вот пронзительный резкий свисток, рев машины, выпустившей первый клуб пара. Взлетели искры, раздался металлический скрежет, из черной трубы вылетел новый клуб пара, и колеса медленно начали вращаться.

Enfin. Наконец.

Поезд, оставив позади платформу, стал набирать скорость. Леони откинулась на сиденье и смотрела, как скрывается в белом тумане Париж.

Глава 19

Куиза

Воскресенье, 20 сентября

Леони три дня наслаждалась путешествием через всю Францию. Едва экспресс оставил позади парижские предместья, к Анатолю вернулось хорошее настроение, и он стал развлекать ее рассказами, играми в карты и планами, как они будут проводить время в горах.

В седьмом часу вечера в воскресенье они высадились из поезда в Марселе. Следующий день ехали вдоль моря к Каркассону. Ночь провели в отеле, где не было горячей воды, а обслуга не отличалась усердием. В то утро Леони проснулась с головной болью, к тому же оказалось, что найти фиакр в воскресное утро не так просто, и они чуть не опоздали на станцию.

Зато как только скрылись за окном окрестности города, Леони опять воспрянула духом. Путеводитель теперь валялся на сиденье рядом вместе со сборником рассказов. Живая, дышащая земля Миди начала плести свое волшебство.

Рельсы тянулись к югу, следуя изгибам реки, по серебристой долине Од, уходящей в Пиренеи. Сначала рядом с рельсами бежала дорога. Местность была ровная и пустынная. Но вскоре по обеим сторонам показались ряды виноградников, а между ними — поля не отцветших еще подсолнухов, повернувших головки к востоку.

Попадались и маленькие деревушки — не больше горсточки домиков — живописно примостившиеся на далеких пригорках. Были и другие — красные черепичные крыши, окружившие гордый церковный шпиль. Города возвещали о себе появлявшимися у путей розовыми гибискусами, бугенвиллеями, ароматным жасмином, кустиками лаванды и дикими маками. На согнувшихся ветвях деревьев висели зеленые колючие шлемики каштанов. Проблесками золота и блестящей меди вдали осень напоминала, что ждет своего часа.

Повсюду вдоль путей работали в полях крестьяне, в жестких блестящих, словно лакированных, кафтанах, украшенных вышитыми по воротнику и обшлагам узорами. Женщины прятались от палящего солнца под широкими белыми соломенными шляпами. Мужчины сердито отворачивали лица от ветра, досадуя, что так задержались с жатвой.

Четверть часа поезд простоял у довольно крупного городка Лиму. За ним вдоль дороги потянулись крутые склоны, скалистые и не столь гостеприимные, словно равнина уступала место суровым горам Корбьер. Поезд упрямо пробирался вперед по тонкой ниточке рельсов над рекой, пока за одним из поворотов в далекой знойной дымке не открылись вдруг бело-голубые Пиренеи.

Леони ахнула. Горы как будто вырастали прямо из земли, словно мощная стена, соединяющая землю и небо. Величественные, несокрушимые. Перед лицом этого природного величия рукотворные строения Парижа обращались в ничто. Вызвавшая столько споров металлическая башня мсье Эйфеля… Грандиозный бульвар барона Османа, даже оперный дворец мсье Гарнье — все представлялось незначительным. Эта долина существовала совсем в другом масштабе — земля, вода, воздух и огонь. Четыре стихии лежали здесь на виду, как клавиши на фортепиано.

Колеса застучали и взвизгнули, замедляя вход пред узким ущельем. Леони опустила стекло и ощутила на своих щеках воздух Миди. В тени гранитных утесов поднимались лесистые склоны холмов: зеленые, багровые, бурые. Поезд покачивался на ходу, колеса напевали колыбельную песню, и веки Леони незаметно сомкнулись.

Ее разбудил визг тормозов.

Распахнув глаза, она не сразу поняла, где находится. Взгляд упал на открытый на коленях путеводитель, потом она увидела сидящего напротив Анатоля и вспомнила. Это не Париж, а вагон поезда, который идет в Миди.

Поезд останавливался.

Леони сонно взглянула в закопченное окно. Сквозь него нелегко было прочесть надпись на доске над платформой. Но тут начальник станции с сильным южным акцентом выкрикнул:

— Куиза-Монтазельс. Стоянка десять минут.

Она подскочила на месте и похлопала брата по коленке.

— Анатоль, просыпайся! Вставай!

Она уже слышала, как раскрываются и хлопают о зеленые стены вагонов тяжелые двери — словно редкие аплодисменты на общедоступном концерте Ламуре.

— Анатоль, — повторила она, не сомневаясь, что он только притворяется спящим. — Пора. Мы в Куизе.

Она высунулась наружу.