Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении

Особую заботливость епископ Феофан проявлял к состоянию просвещения в русском обществе. «Просвещение расширяется, но иногда принимает уродливые направления, — писал он— Дело законоучителей подготовлять юные головы к тому, чтобы они встречались с этими уродливостями, не губя своей веры» [98, февр., с. 419].

Владыка придавал большое значение духовным школам Русской Православной Церкви в деле просвещения людей светом Христова учения. «Наставников слушать, — писал он И. Д. Андрееву — но всегда иметь в мысли норму истины православной. Желаю вам успехов — широких, но в духе православном. Иначе лучше бы Вам и не поступать в Академию на пагубу себе и назло Церкви» [113].

Святитель чутко следил за развитием русской богословской мысли и осуждал всякие уклонения от православного учения.

«Извещаете, что купили книгу Лебедева о соборах, — писал он И. Д. Андрееву, — будто редкость добыли. Книга эта не православная. И проводит начала хуже протестантских. Вам кажется, что ни страница, то блестящие мысли. Мысли там — мыльные пузыри. Исходная точка — неверна и все дрянь, хоть брось» [из].

Ревностный архипастырь радовался, когда узнавал о назначении достойных наставников юношества. 23 марта 1875 года он поздравлял одного из богословов с назначением на должность преподавателя Священного Писания: «Слово Божие — единственный на земле свет ведения. Или им светись, или ходи во мраке, махнув рукой. Желаю Вам сердцем прилечь к сему сокровищу и самим обогащаться, и других обогащать» [98, март, с. 648].

В другом письме Вышенский подвижник дает советы племяннику, которого назначили преподавать общую церковную историю в семинарии: «Ну — что же? историю так историю. Как блюстительница преданий апостольских, она стоит в ряду с Писанием как основной источник и охрана Православия — Вот для Вас и идея церковной истории» [145, с. 185–186]. «Бог ведет человечество к последней цели его; сие должен сознавать и указать историк» [145, с. 184].

Преосвященный Феофан интересовался духовной литературой, выходившей в свет в то время, и давал свои отзывы и делал замечания. «Духовная наша литература распустилась» [133, с. 21], — выражал он свою скорбь протоиерею Н. Флоринскому.

Вышедшее в свет толкование епископа Михаила на Новый Завет святитель одобрил: «Вы приобрели толковое Евангелие архимандрита Михаила, ныне преосвященного — киевского викария. У него все Евангелие и Деяния протолкованы, коротко, но достаточно» [139, с. 126].

Но особенно он был рад появлению «Евангельской истории о Боге Слове, Сыне Божием, Господе нашем Иисусе Христе, воплотившемся и вочеловечившемся нашего ради спасения», составленной протоиереем Павлом Матвеевским. 5 октября 1890 года владыка писал Н. В. Елагину: «Посмотрел «Евангельскую историю» протоиерея Матвеевского и нашел ее не только удовлетворительною, но и превосходною. Такой на всем свете нет. Внимательное рассмотрение явлений и словес Спасителя, благоговейный тон речи, богатство отеческих и церковных свидетельств составляют ее отличительные черты. Ни одна душа не будет читать ее без услаждения и назидания. Се истину Вам сказую» [144, с. 220].

Одобрительно отозвался святитель Феофан и о сочинении протоиерея Стефана Кашменского о психологии святых отцов [58], считая эту важную тему еще недостаточно изученной в богословии и мало разработанной. Преосвященный Феофан высказывает мысли по поводу предполагаемого издания учебного пособия по психологии: «Вы хорошие берете хлопоты — найти или составить и издать психологию христианскую. Вот, по–моему, какова должна быть программа этой психологии. Изобразить состав естества человеческого: дух, душа и тело — и представить систематический перечень всех способностей и отправлений каждой части, — и затем описать состояние и частей естества и способностей: 1) в естественном состоянии, 2) в состоянии под грехом и 3) в состоянии под благодатию. Маленький опыт такой психологии представлен мною в «Письмах о христианской жизни» [144, с. 215–216].

Святитель–затворник интересовался сочинениями многих духовных писателей. Прочитав творения святителя Игнатия Брянчанинова, он писал к одному монастырскому духовнику, что «в них излагается прямая истина о духовной жизни, и все словами святых отцов, хотя не везде указывается, где взяты мысли» [139, с. 204].

Преосвященный Феофан с глубоким уважением относился и к письмам оптинских старцев. «Пишете, что Вы все читали письма оптинского старца Макария, — отвечает святитель одной из своих учениц, схимонахине МагдалинеБлагословенны книжки его. Глубокий веет в них дух смирения и навевает его на всякого читающего. Перечитывайте почаще. Не мешает выписки сделать, чтоб, в случае нужды, подогревать дух смирения, из всех духов самонужнейший» [138, с. 211].