Святитель Григорий Богослов

Общее содержание поэзии, по более общему мнению, составляют истины внутренней духовной жизни, то есть идеи об основных силах духа, о его высших потребностях, внутренних состояниях, целях и средствах; только она (поэзия) представляет их в действиях, событиях и характерах. А сердечная вера в истины религии, значение настоящей жизни и последнее назначение человека, конечно, принадлежат к сему роду истин. Поэтому и поэзию лирическую, как один из трех видов поэзии, незаконно лишать общего содержания поэзии, иначе она не может быть ее видом. Правда, что при этом сам собой навязывается вопрос: может ли лирик, согласно требованию поэзии, представить это содержание, отвлеченно мыслимое, как живое, это общее — как единичное и это внутреннее — как внешнее? Несправедливо было бы ответить на этот вопрос отрицательно. Каждая отвлеченная общая мысль, перешедшая в сознание путем продолжительного глубокого размышления и воспринятая сердцем, превратившаяся в убеждение, становится для нас таким достоянием, что самые незначительные нападки на нее, самое малое разуверение в ней для нас неприятно, болезненно и тягостно. Тем более это должно сказать об истинах религии, по тесной связи их с настоящим и будущим благополучием. Писатели, известные своим благочестием, в чем, конечно, согласится всякий, отличаются такой сильной любовью к исповедуемым истинам веры, что постоянное размышление об этих истинах составляет сладостнейшую пищу для их сердца и что посему сила и возвышенность чувствований у них идет об руку с твердостью и наглядностью разумного убеждения. Если вера наша сердечна, проникнута глубоким чувством, то и частные истины или догматы веры естественно могут и должны занимать жизнь, силу и благоговейную усладительность от восприятия их сердцем.

Самое главное требование в отношении к лирическому поэту состоит в том, чтобы он и в то время, когда говорит о самом себе, говорил об общем, о том, что принадлежит природе человечества, или чтобы его личность представлялась заключающей в себе все то, что должно быть в отдельном лице, но чуждой всего того, что может быть и не быть или что не должно быть. Действительно, он должен стараться не о том, чтобы занимались его особой, но чтобы поставить других на одну с собой точку, с которой бы всякий мог видеть много истинного, прекрасного и занимательного.

Таким именно и представляется содержание стихотворений Григория при подробном и внимательном их обзоре. Они заключают в себе совершеннейший образец того, какие мысли по преимуществу должны занимать христианский ум в настоящей жизни и как победоносно выходить из борьбы с различными душевными помыслами. Обращая взгляд на самого себя, поэт открывает очень много тайного и непостижимого для своего ума, замечает сильную борьбу в своих желаниях, обнаружения чувственности, стесняющие высокий полет его духа, множество соблазнов, угрожающих гибельной опасностью душе со стороны врагов спасения. По всему этому он признает земную жизнь тяжкой и суетной, но в то же время мирится со своей жизнью потому, что живо представляет себе Божественное промышление о судьбе каждого человека, а также и потому, что одушевляется ожиданием небесных радостей и блаженного общения с Пресвятой Троицей, славе Которой посвящена была вся его истинно подвижническая жизнь. Его любовь к Господу так жива и сильна, что несколько минут, проведенных в обществе людей праздных и суетолюбивых, не знакомых с занятиями богомыслия, порождают в нем глубокую печаль.