Святитель Тихон Задонский

Он горько оплакивал заблуждения многоразличных сект раскольнических и не мог терпеть их ожесточения. Мне самолично случалось слышать увещания его некоторым из донских казаков, раскольнической придерживавшихся секты. В минувшем 1778 или 1779 году приезжают они к нему, и с ними священник Оксайской станицы отец Василий (ныне уже покойный); веруя и повинуясь увещаниям пастыря, которого и они чтили, соединились они Святой Церкви и хотели возвратиться обратно на Дон в свои домы. Но Преосвященный, для лучшего удостоверения их, присоветовал им съездить в Святейший Синод и к Гавриилу, митрополиту Новгородскому. Священник с ними и ездил. Возвратясь оттуда с совершенною приверженностию к Святой Церкви, изъявляли они ему свою благодарность. И как скоро повидел он их у себя, то, взяв начальника той раскольнической секты в свои святительские объятия, со слезами и радостным духом возгласил тако: «Наш еси, Исаакий! Да возрадуется душа о Господе, яко обретохом овцу погибшую, и… яко сей мертв бе, и оживе; изгибл было, и обретеся (Пс. 34, 9; Ис. 61, 10; Лк. 15, 6, 24). Слава Богу о всем, слава Богу за Его благость к нам и человеколюбие!» Тут он им паки преподал наставление и отпустил с Божиим благословением, дав им в руководство из сочинений своих несколько рукописных тетрадей. Столь сильно в душе его действовала любовь Божеская, что он говаривал тако: «Не точию раскольнических сект придержащимся, как простым и заблудшим от Христовой ограды овечкам, но и самим туркам и прочим неверующим во Христа, Сына Божия, Спасителя нашего, и самим хульникам Божия имени желал бы я, чтобы спасены они были и в вечном блаженстве все бы находились».

О обращении оных донских раскольников очень нужно внести: поелику некоторый в Петербурге протопоп в своем изданном в свет описании раскольнических сект хотя и включил, не знаю почему, имя покойного Преосвященного, но все не так сходно.

Во время ярмарочного при Задонском монастыре сбора он в храм на славословие не хаживал, но, уединясь в своей келье, находился в богомыслии; когда же, вышедши из молитвенной кельи в зал, усмотрит в окна из приехавших на ярмарку господ, идущих в церковь на богомоление, а паче женского полу, одетых щегольски, скороходых вертушек, намазанных белилами и румянами и распудренных, — с наполненными слез очами говаривал: «Бедные, ослепленные христиане! Смертное тело свое убирают и украшают, а о доброте душ своих едва ль когда вспомнят; очернели от грехов, аки мурин, не знающий Бога и не верующий во Христа, Сына Божия». Сличалось в таком уборе приезжать к нему женским особам для принятия благословения; в таких случаях он незнакомым отказывал, якобы за слабостью здоровья своего не в силах их принять, а прочим иногда (и от глубокого смирения своего) скажет чрез меня, что все равно — могут получить благословение и от иеромонахов. Когда же для получения пользы душевной приезжали к нему с своими женами жившие вблизи помещики, то все свои уборы, а паче головной, пудры и пукли женщины отлагали и являлись к нему переодетыми в смиренное одеяние. Когда в силах бывал. Преосвященный допускал до себя всех, всякого рода и звания, а паче из духовного чина, и преподавал душевную пользу.

Во время пребывания в Новегороде, будучи бельцом и сотоварищем по семинарии и потом учителем с преосвященным Симоном Рязанским, — как он мне пересказывал, и слышал я от него многократно, — был он раз в квартире у Симона. Ночною порою, вышедши на крыльцо и стоя на оном, размышлял он (Тихон) о душеполезных материях; взглянув на небо, украшенное звездами, вдруг видит на восточной стороне, наподобие больших дверей, отверстые небеса, сияющие таким светом, что глаза у него померкли от того света; а оное-де отверстие продолжалось около четверти часа, потом помалу как бы двери затворились. Небесное отверстие это и в Воронежской епархии повседневно ему воображалось, так что беспрерывно побуждало его, оставив трудное, важное и опасное правление пастырской должности, идти, для лучшего и удобнейшего получения вечного блаженства, на жизнь уединенную.