Святитель Василий Великий. Сборник статей

К концу шестилетнего пресвитерского служения умер Кесарийский архиепископ Евсевий, и сам Василий подвергся такой тяжкой болезни, что ожидал себе скорой смерти. Посему вызывал к себе друга своего Григория только для того, чтобы передать ему свою последнюю волю. Но, сверх всякого ожидания, как только начали проходить болезненные припадки, епископы, собравшись в Кесарию по случаю смерти Евсевия, предоставили больному Василию полное управление Кесарийской церковью. Это было сделано главным образом по настоянию Назианзского епископа, отца Григориева. Впрочем, только завистники и самые порочные граждане неохотно соглашались на избрание Василия в епископа. Причина же, по которой они не изъявляли согласия, вовсе не заслуживала уважения, тем более что, возводя Василия в степень епископа, нужно было только de jure сделать его тем, чем давно уже он был de facto. Они указывали на болезненное состояние Василия. «Но вы избираете не борца, а учителя, — с силою отвечал на это епископам отец Григория Богослова. — Я уверен, что есть и другие, достойные предстоятельствовать у вас, но никого из уважаемых вами не могу предпочесть боголюбимейшему сыну нашему, пресвитеру Василию, мужу (говорю это пред свидетелем Богом), и в жизни и в учении достигшему чистоты более всякого другого; он вполне способен противостать нынешнему времени и преобладающему пустословию еретиков».[31] И Евсевию Самосатскому тот же Григорий писал: «Если бы сподобились мы предоставить епископскую кафедру Василию, то знаю, что приобрели бы великое дерзновение пред Богом и сделали бы великое благодеяние пригласившему нас народу».[32]

Действительно, самые события скоро для всех сделали явным, что предоставленное Василию высокое служение было делом не человеческой милости, но Божия промышления о Церкви. «Удостоенный председательства, Василий не только ничем не посрамил ни своего любомудрия, ни надежды вверивших ему служение, но еще оказывался, — по выражению Григория Богослова, — непрестанно превосходящим самого себя, потому что получил большой круг действий и при власти нашел больше предметов, где показать себя. Быть не худым, — продолжает Григорий, — или сколько ни есть и как ни есть добрым он почитал добродетелью частного человека, а в начальнике и предстоятеле, по его суду, и то уже порок, если он не оказывается постоянно лучшим и лучшим и если не соразмеряет добродетели с саном и высокостью престола».[33] В письмах, писанных Василием во время его епископства, он нередко и в сильных выражениях упоминал о множестве дел и забот, обременявших его до расслабления сил. «Так много у меня дел, — говорит, например, в одном письме, — и так они необычайны, что нужно было бы вести ежедневную историю, которую. и составил бы я, если бы непрерывность событий не отвлекала меня от сего намерения».[34] В другом письме он пишет еще: «Велико число облежащих меня дел, тысячами забот объята у меня мысль, и только кратковременное отдохновение я могу улучить от постоянных моих недосугов».[35] Но до нас дошли только отрывочные сведения о тех мерах, какие он употреблял для умирения недовольных им епископов, для прекращения беспорядков между кесарийским духовенством и для противодействия коварным замыслам ариан, которые нападали как на его митрополию, так и на другие Восточные церкви. Из изложения сих-то сохранившихся сведений и слагается историческая жизнь Василия Великого как архиепископа Кесарийского.