Святители и власти

Реформаторы рассчитывали, что Макарий и иерархи осудят «неисправления» монахов и «небрежение» монастырей, что и позволит властям перевести дело на практическую почву. Однако члены собора не стали распространяться о «небрежении монахов» и дали четкий ответ на вопрос, заключенный в речи царя лишь в виде намека. Земель, постановил собор, «никто же их [не] может от церкви божии восхитить или отъяти, или при дати, или отдати». Митрополичья канцелярия поспешила приобщить к постановлениям собора обширнейшую подборку документов, доказывавших неприкосновенность церковных имений. Тут были и подложный «Константинов дар», и послания русских святителей, и многое другое.

Не добившись успеха, «суемудреные» советники Ивана IV постарались заручиться поддержкой заволжских старцев. Далекие северные пустыни, основанные Нилом Сорским, издавна были оплотом нестяжателей. Наибольшей славой среди них пользовался при Иване Грозном старец Артемий Пустынник из Порфирьевой пустыни. В ответ на запрос из Москвы старец написал послание царю «на собор». Уже будучи под судом, Артемий, обвиненный в ереси, пытался очиститься от наветов осифлян. С этой целью он писал царю: «Все ныне съгласно враждуют, будтось аз говорил и писал тобе села отнимати у монастырей… а от того мню, государь, что аз тобе писал на собор, извещая разум свой, а не говаривал есми им о том, ни тобе не советую нужению и властию творити что таково». Артемий не отрицал того, что обсуждал с учениками переустройство монашеской жизни на новых основах, «чтобы нам жити своим рукоделием и у мирских не просити». Однако на соборе, по утверждению старца, он не упоминал о том, чтобы отбирать села у монастырей «нужением» — насильственными мерами.

Доводы Артемия помогли властям преодолеть сопротивление митрополита и священного собора. 1 мая 1551 года по царскому приговору Макарий и собор утвердили закон об ограничении церковного землевладения. Прежде всего церковь лишилась всех земель и доходов, приобретенных в период боярского правления. Закон воспрещал духовенству впредь покупать вотчины «без доклада» — специального разрешения царя. Возврату в казну подлежали все поместные и «черные» земли, которые из-за долгов или «насильством» владыки или монастыри отняли у прежних владельцев. Все указанные ограничения распространялись исключительно на епископские и монастырские земли. Митрополичьи земли и доходы были сохранены в неприкосновенности.

Царские вопросы уделяли исключительное внимание монастырям, их землям и доходам. Причины вполне понятны. Для проведения реформ требовались деньги. Монастыри же были держателями крупных денежных средств. Казна не могла дотянуться до их богатств, так как духовенство располагало всевозможными тарханными и льготными грамотами. (Слово «тархан» означало освобождение от даней и податей.) Иван IV жаловался, что в годы его детства монастыри, уже владевшие обширными селами и доходами, использовали все возможности, чтобы получить от казны дополнительные доходы — ругу. В речи к Стоглавому собору царь задал вопрос, не следует ли упразднить привилегии и льготы монастырей: «Да тарханные и несудимые грамоты и льготные у них же о торговлях без пошлин… достоит ли то?»

Чтобы понять смысл царского вопроса, надо вспомнить, что незадолго до Стоглавого собора Боярская дума с благословения Макария утвердила Судебник, предписавший «старые тарханные грамоты поимати у всех». На соборе иерархов более всего волновал вопрос, что станет с их древними тарханными привилегиями. Монастыри не желали поступиться своими доходами, и осифлянское руководство церкви вполне разделяло их настроения. По этой причине митрополичья канцелярия не подготовила вразумительного ответа на вопрос, «достоит» ли монастырям «корыстоваться» доходами с земель и куда деваются деньги. Государство вело тяжелую войну, казна была пуста, и церкви не удалось оградить свои земли от обложения. Тарханные грамоты, изъятые у монастырей, не подверглись уничтожению. Многие из них (но не все) были возвращены их владельцам с «подтверждением», сохранившим видимость согласия государя со своими богомольцами. Никакого общего закона о тарханах Стоглав не принял. Но практические распоряжения властей были таковы, что монастыри — и те, которые получили подтвержденные грамоты, и те, которые не добились «подтверждения» — стали платить в казну все основные налоги. Макарий и его осифлянское окружение отстояли неприкосновенность монастырских земель, но за это им пришлось заплатить дорогую цену. Реформа податного обложения ставила в наиболее выгодное положение служилое дворянство, монастыри же были низведены почти до уровня государственных крестьян. Помещики платили с восьмисот четвертей пашни столько же, сколько монастыри — с шестисот, а черносошные крестьяне — с пятисот четвертей доброй пашни.