Святочный сон (СИ)

Подобно мне любил ли кто?
И что ж я вспомню, не тоскуя?
Два, три, четыре поцелуя.
Быть так! Спасибо и за то. 

Наутро Соня исполнилась решимости жить дальше, будто Горского и в помине не было. Она с сомнением посмотрела на прелестное ситцевое домашнее платье. Не спрятать ли его в сундук, где оно покоилось прежде? Достать старое темное облачение, надеть привычный чепец и выкинуть из головы любовный бред.

Нет, теперь Соня другая. Пусть она никогда не будет счастлива, пусть должна отречься от своей любви и забыть князя, - вернуть прежнюю Соню уже не можно. Облачившись в ситцевое платье, молодая женщина не забыла о прическе, о хорошенькой косынке, которая оживляла ее лицо.

Листая перед уроком "Грамматику" Греча, Софья Васильевна с грустью думала о том, что впереди еще, вероятно, долгая жизнь, труды и горести, маленькие радости и постепенное угасание... Жизнь без него. На ум пришли слова какого-то француза: "Бал продолжался, но праздника уже не было". Что ж, праздник в ее жизни был, она пусть недолго, но была счастлива, чего же боле?

Да разве счастье бывает длительно? Никогда. И не надобно так много плакать, девочки встревожатся. Прелестные малютки так привязаны к тетушке! Она совсем забросила бедняжек! Конечно, Сашенька теперь приметно больше уделяет им внимания, но они привыкли к Соне, к ее постоянной заботе, к участию во всех их маленьких делишках... А Миша вовсе отдалился, стал чужим, нахватался у мальчишек грубых манер, гадких словечек. Нет, нет, да вспыхивают ссоры между ним и тетушкой. Миша бравирует свободой, которую ему дает пансион и его положение в доме. Соня не раз уже жаловалась Владимиру на распустившегося мальчишку, но кузен лишь смеялся в ответ:

- Не все ему в твоей оранжерее взрастать, пусть мужает среди сверстников. Дурные манеры - это не беда, можно поправить. А дурные помыслы надобно выбивать!

Однако в дурных помыслах Миша, слава Богу, покуда замечен не был. А вот Соня испытывает укоры совести, глядя на питомца. Она требовала от Миши забыть любимого учителя, в то время как сама она... Ну, полно, опять слезы полились! Какая же вы, Софья Васильевна, плакса. Соня захлопнула книгу, тонким белым платочком утерла лицо и направилась в классную комнату, где ее уже ждали девочки.

Владимир в этот день не поехал к должности, удивив всех домашних и весьма обрадовав Сашеньку. Сделав с утра кое-какие распоряжения и послав по казенной надобности человека, он предался радостям семейственной жизни. Владимир был вдвое против прежнего веселее и приятнее, шутил с Соней за утренним чаем, ласкал девочек (Миша уже уехал в пансион). На Сашеньку смотрел с нежностью, предупреждал все ее желания.

Александра Петровна немало дивилась этому преображению. Давеча она тревожилась за его жизнь, а сейчас все ясно опять на семейном небосклоне. Ничего не понимая, но чувствуя, что причин для беспокойства более нет, Сашенька удалилась к себе. Она второй день уже писала ответ на письмо бедняжке Биби. Варвара Михайловна сообщала, что государь простил Горского, и теперь она с нетерпением ждет князя в Петербурге. В своих несчастиях Биби утешается лишь надеждой на встречу с возлюбленным. Государь оставил ее своей милостью, теперь бедняжка полностью во власти злобного супруга.

"Однако, представь себе, - писала далее Биби,- мой Бурцев сделался смирным с некоторых пор. Вообрази, mashe`re, мое изумление: Василий Афанасьевич давеча преподнес мне превосходные серьги с бриллиантами немалой цены! Верно, среди зимнего неба гром грянет или Нева вспять потечет! Мне даже сделалось жаль его: бедняжка так много трудится, заботится обо мне, о нашем благе, а я так эгоистична! Он вполне заслужил награду, и не смейся надо мной! Да, я снизошла к его ложу... Что же мне делать, monange, я страх как не терплю одиночества! Уже подумываю, не примириться ли мне с Бурцевым вовсе?"

Сашенька улыбнулась. Возможно ли, что ее пылкая Биби наконец угомонилась? Однако князь не к месту теперь и в Петербурге. Желая поделиться прочитанным с супругом, Сашенька постучалась к нему в кабинет.

- Войдите! - услышала она и отворила дверь.

Владимир сидел за столом, углубившись в бумаги, разложенные перед ним.

- Ты занят, мой милый? - робко спросила Сашенька.

Мартынов оторвался от бумаг и тепло посмотрел на супругу.

- Только не для тебя, душа моя. Что тебе?