Святой черт

В письме, присланном мне с Гнатовским, Родионов писал: «Дорогой батюшка! Беда! Сегодня меня вызывал к себе Макаров и говорит: вот вы все стоите за Илиодора. А смотрите, как он чернит царскую семью. Вот его письмо. Это он писал; он пишет отрывочными фразами. Слушайте. И министр начал читать ваше письмо о «подвигах» Распутина. Когда я слушал, то чувствовал, как постепенно кровь моя стынет, и почва подо мною для защиты вас улетучивается… После прочтения письма я, как мог, защищал вас, уверял министра, что это не ваше письмо, это вы пишете периодами и т. д. Но, по-видимому, ничего не вышло. Министр остался при своем мнении, что письмо - ваше. Вот как иметь дело с глупыми друзьями. Сами знаете, что услужливый дурак опаснее врага. Простите. Родионов».

Через несколько дней после этого Родионов с дворянином Н. П. Поповым прислал мне другое письмо. Он писал: «Дорогой батюшка! Царские письма я передал через министра Макарова царю. Царь остался очень доволен и велел Макарову передать вам благодарность за то, что вы поступили благородно, отдали письма туда, откуда они вышли. Родионов».

Я остался очень недоволен этим поступком Родионова, потому что передавал эти письма не для передачи царю, а думал, что он на основании их поведет в Питере серьезную кампанию против «старца».

Оказалось же, что и Родионов сыграл в руку «блаженного».

Дело в следующем.

Николай, получивши письма от Макарова, обратился с ними к Александре. Александра обратилась по телеграфу в Покровское к «старцу» с вопросом: «Каким образом ее и детей ее письма очутились у Илиодора?»

«Старец», оставаясь верным своей натуре и в этот раз, писал Александре: «Миленькая мама! Фу, собака, Илиодор. Вот вор. Письма ворует. Какая гадость! Украл из сундука или еще как. Да. Вот вам и священник. Да! Бесам служит. Это знай. Остры у него зубы, у вора. Да! Григорий». (Дневники Лохтиной.)

И еще: «У Лохтиных был как дома или гость стащил одно, письма лежали везде по неосторожности; нечего о том беспокоиться; умоляю будьте без страха, это все запугивают; ничего тут нет».

А мне в пустынь «старец» прислал такую телеграмму: «Что тебя понудило передать письма? Григорий.» Эту телеграмму всякий желающий может найти в телеграфных конторах: Гороховецкой и Покровской.

Переданные царю письма и клевета «старца» о краже мною у него царских писем сделали свое дело: против меня Александра и Николай выставили убийственные «доводы» моей «преступности»…

Тогда я пошел в борьбе со «старцем» и его державными и святейшими поклонниками дальше…

8-го мая 1912 года я подал Синоду прошение о снятии сана. В прошении я писал: «Или предайте суду Распутина за его ужасные злодеяния, совершенные им на религиозной почве, или снимите с меня сан. Я не могу помириться с тем, чтобы Синод, носитель благодати Св. Духа, прикрывал «святого чорта», ругающегося над Церковью Христовою!

Знайте, что я в заключении готов сгнить, я - монах, но с осквернением достояния Господня я не помирюсь! Иеромонах Илиодор».

По поводу этого прошения мне Феофан и Родионов прислали письма, а Гермоген телеграмму.

Родионов писал: «Своим прошением о снятии сана вы посадили всех членов Синода головою в нужник».

Феофан просил: «Ради Бога не снимайте сана; вот скоро-скоро Господь покарает «сосуд беззакония».

Я думал: «Какая наивность! Они все надеются на Бога, а сами ничего не предпринимают, хоть бы руководствовались русскою пословицею: на Бога надейся, а сам не плошай».

Гермогенова телеграмма была такая: «Дорогой отец Илиодор. Потерпите. Возьмите свое прошение о снятии сана обратно. Уже идет девятый вал, а там и спасение будет. Любящий епископ Гермоген».

На эту мольбу я ответил Гермогену телеграммою только в одно слово: «Прощайте!»

С тех пор я Гермогена не знаю, знать не хочу, хотя никогда худым словом его не помянул…

Синод на мое прошение о снятии сана определил: «Увещевать меня в течение шести месяцев, как требует закон».

Я, конечно, увещевателей не принимал, гнал их от порога своей кельи, говорил им: «Идите Синод увещевайте, чтобы он не поклонялся святому чорту».

А Синоду отвечал: «Прошу надо мною не смеяться. Зачем вы тревожите меня своими увещевателями. Не меня нужно увещевать, а вас, поклонявшихся дьяволу - Гришке Распутину. Я своего слова о снятии сана не возьму до тех пор, пока и вы, и светский суд не возьметесь за «подвиги» Гришки! Требую от вас не присылать ко мне больше увещевателей и покаяться в страшном грехе и беззаконии! Иеромонах Илиодор».

Одновременно с увещеванием из Петербурга «приятели» мои пускали слухи, что если я смирюсь, то в день 300-летнего юбилея дома Романовых меня помилуют. Я на это в бумаге Синоду отвечал так: