Святой: гарпун для Акулы

— Заткнись, Маркин! — Рогожин поставил автомат на предохранитель. Стрельбы больше не предвиделось. — Сходи потрогай мозоли у них на руках. От оружия таких не бывает. Они против нас целыми кишлаками воюют: от мала до велика…

— Знаю, знаю… — разочарованно протянул младший сержант. — Всенародная партизанская война в тылу врага…

Проходил «Войну и мир» в девятом классе. — Он встал в позу чтеца-декламатора и с завыванием начал:

— Поднялась дубина народной войны и пошла гвоздить врагов по котелку…

— Грамотный! Выучили вас на свою голову, — проворчал Рогожин, с трудом сдерживая улыбку.

Маркин засвистал какой-то очередной шлягер и двинулся к машине. Это была потрепанная «Тойота» с бахромой над лобовым стеклом, побитыми подфарниками, погнутым бампером. Обычная афганская «бурбухайка», годная, чтобы возить овощи на городской базар и реактивные установки на огневые позиции.

Дверь джипа приоткрылась, и Рогожин успел увидеть залитое кровью лицо, а также вытянутую руку с пистолетом.

Два выстрела прозвучали почти одновременно.

Перед тем как упасть, Маркин успел обернуться, как будто хотел попрощаться с командиром. Его недоуменный взгляд переместился на грудь, где с левой стороны на накладном кармане «афганки» чернела точка.

— Мама, достали! — ровным, отчетливым голосом произнес младший сержант и упал.

Десантники хлестали по джипу длинными очередями.

Кто-то попал в бензобак. Клуб огня вырвался к небу рыже-черной шапкой.

— Прекратить огонь! — кричал Рогожин и сам продолжал исступленно палить из автомата, словно отдавал погибшему младшему сержанту последние воинские почести.

— Командир! «Духи» ломятся! — заорал ефрейтор Липин, выпучив глаза, и тыкал пальцем в ровную линию горизонта.

С юга приближалось облако пыли. Пять машин неслись по степи, точно волки, загоняющие добычу.

— Передал, гад! — воскликнул ефрейтор, прижимая к груди автомат, словно тот был палочкой-выручалочкой.

— Ох, блин, засекли!

— К установкам, быстро! — крикнул Рогожин.

— Как стрелять из этого металлолома? — пробормотал ефрейтор. — Ни буссоли, ни прицельных устройств. Каналом уходить надо… Сматываемся, сержант!

Рогожин уже взял себя в руки. Опасность действовала на него отрезвляюще.

— Не ори, Липин! Пальнем по «духам», да так, что их яйца до Пакистана лететь будут.

Уверенность командира передалась остальным десантникам. Белозубые улыбки засветились на запыленных, загоревших до черноты лицах.

— Так, парни. Берите пленных — и к установкам!

— «Духи» в своих стрелять не станут! — не унимался Липин.

— Сделать петли! Набросить им на глотки и перекрыть кислород! — отдавал лаконичные приказы Рогожин.

Десантники удивленно переглядывались, не понимая замысла командира.

— Вешать пленных, что ли? — робко переспросил ефрейтор.

— Дурак! — Рогожин выразительно постучал себя по лбу. — Они же мусульмане. Для них, воинов Аллаха, смерть без крови — что для тебя служба без дембеля. В рай не попадут. По своим «духи» пулять, конечно же, не станут, но отпугнуть — отпугнут! Давайте!

Пленные, трясясь от страха, глазели на приготовления десантников.

— Только не до смерти! Осторожно! — предупредил Рогожин.

Машины приближались. Раненный снайпером моджахед, воспользовавшись замешательством, успел предупредить своих о дерзком захвате установок, и сейчас «духи» торопились наказать зарвавшихся «шурави».

— Алла… — истошно вскричал тощий афганец, которого первым подвергли испытанию.

Он тяжело, с ефрейтором на спине, обхватил сапоги сержанта и затараторил, пуская слюни и сопли. Свою речь воин ислама сопровождал выразительной восточной жестикуляцией.

Рогожин склонился над ним.

— Шугани разок своих. Иначе… — Он чиркнул ладонью по горлу.

— Не улавливает! — констатировал Липин и крутанул удавку.

Афганец зашелся в кашле. Его тонкие губы стали на глазах синеть, на них выступили белые хлопья пены.

— Ослабь! — Рогожин хлопнул ефрейтора по плечу. — И поставь его на ноги!

Теперь покачивающийся душман был похож на марафонца после финиша. Он уткнул глаза в землю и часто дышал широко открытым ртом, в котором по-собачьи подергивался язык, точно просил отпустить его наружу.

Рогожин сбил с пленного грязную чалму и повернул голову «духа». Приставив к его глазам бинокль, сержант показал на машины. Потом указал на установки и сделал жест руками, словно отгонял от себя назойливую мошкару. Афганец замычал, отрицательно тряся головой.

— Петлю, Липин. Потуже! Время уходит! — рявкнул Рогожин.

— Есть! — так же решительно выпалил ефрейтор и снова перекрыл душману кислород.

Пленный бился всем телом, как бьется рыба, выброшенная на лед.

— Сержант, кажись, мой согласен! — Один из десантников подвел смуглолицего пожилого афганца в просторных полотняных штанах и длинной рубахе.

— И мой дошел до кондиции! — ухмыльнулся Липин.

Его подопечный уткнулся лбом в землю и стучал рукой, давая понять, что согласен…

Как они наводили установки. Рогожин так и не понял. Но залп получился отменный. Установки дрогнули, затем залились огнем, и от протяжного воя снарядов, вырвавшихся из стальных труб, заложило уши.