Святой: гарпун для Акулы

— Чекисты?! — изумился Святой. — Ну и хрен им в глотку! Пока, Боца! Спасибо за помощь… С нас причитается!

Когда за странной парой захлопнулась дверь, качок задумчиво прошептал себе под нос:

— Крутые мужики, но уж больно борзые.

* * *

Дом по Интернациональной был обыкновенной серой крупнопанельной пятиэтажкой. Поднявшись на второй этаж. Святой с Серегиным очутились перед обитой черным дерматином дверью. Цифра «о» на ней перевернулась и болталась вверх ногами, превратившись в девятку. Из-за двери просачивался кислый застоявшийся запах.

Святой вдавил кнопку звонка под номером 56 — послышалась мелодия «Подмосковных вечеров». Никто не подходил, хотя из квартиры доносились музыка, шаги, звяканье посуды. Прислушавшись, Серегин определил:

— Кажись, и тут пьянка! Заходим?

— Вперед! — толкнул плечом дверь Святой.

На кухне они обнаружили троих проспиртованных до синюшного состояния обитателей квартиры. Стол являл собой сплошное месиво из остатков пищи, разлитых напитков и следов отвергнутой желудком еды. Среди этой зловонной массы, словно башни покоренной крепости, возвышались батареей пустые бутылки.

— Кто хозяин дома? — деловито спросил Николай.

Лысый мужик в засаленной майке и широких цветастых трусах сумел поднять голову.

— Выпить нету? — то ли просительно, то ли констатируя печальный факт, промямлил он.

— Котя где? — гаркнул Святой в самое ухо пьянчужке.

— Придет скоро! — на последнем издыхании ответил тот и рухнул физиономией прямо в смердящее озеро.

Засада получилась удачной. Молодчик из банды Савла угодил в расставленный капкан. Он не сопротивлялся, когда Серегин тащил его за ворот куртки к Святому, и не кричал, когда его били. Но, когда спросили адрес главаря, он взвыл:

— Не скажу! Савел убьет меня! Он конченый, у него мозги от наркоты поехали.

Пришлось прибегнуть к более радикальным методам.

Правило первое, усвоенное Святым за годы службы в спецназе, гласило: «Чтобы добиться нужных сведений от пленного врага, необходимо наглядно продемонстрировать, что его ожидает, если он будет молчать или лгать».

Из кухни привели упирающегося алкаша в трусах, который, как удалось выяснить, был отцом Коти. На голову ему нахлобучили полиэтиленовый прозрачный пакет. У шеи пакет стянули шарфом, найденным в шкафу. Через две минуты лицо пьянчуги стало фиолетовым, а глаза вылезли из орбит.

Святой снял орудие пытки и повернул голову папаши в сторону сынка.

— Смотри внимательно, щенок! — мрачно произнес он.

Тугая рвотная струя вырвалась изо рта подопытной жертвы на выгоревший от солнца ковер. Сознание у хозяина берлоги прояснилось под воздействием простой, но эффективной пытки. Папаша подтянул сползшие с обвислого брюха трусы и трясущимися губами с подступающей к горлу новой волной рвоты просипел:

— Скажи им, сынок! Все скажи!

Глотка хозяина забулькала как сливной бачок.

— В сортир, батяня! Понадобишься — пригласим! — скомандовал Николай из импровизированной камеры пыток.

— Теперь слушай сюда! — Он обеими руками потер пластиковый пакет, зашумевший, словно хвост гремучей змеи. — Не выведешь на Савла — легкие по кусочкам выхаркаешь.

Если живой еще будешь, я тебя головой в разогретую духовку суну и держать там буду, пока рожа до хрустящей корочки не запечется!

Угрозу Серегин подкрепил пощечиной.

Сивел был далеко, а пластиковый мешок в руках беспощадных незнакомцев близко. Юный рокер раскололся:

— На старом кладбище сегодня Савел тусуется. Черную мессу справлять будем. Он дома редко ночует, со стариками своими поругался. По хазам у приятелей кантуется. Обещал ко мне заехать, спиртягу забрать и свечи новые к мотоциклу.

— Когда? — спросил Святой и на всякий случай отошел от окна.

— А в полдвенадцатого! — ответил Котя. Его зубы выбивали чечетку.

Не тратя понапрасну времени, друзья продолжили перекрестный допрос сопляка, который был кем-то у главаря банды. Пацан рассказал, что Гаглоев, заказчик наездов на Василия, постоянно проживает в Москве, Нижний Тагил его вторая родина. Отец Гаглоева работал мастером в литейном цеху металлургического комбината, выпускавшего во время войны тяжелые танки «Клим Ворошилов». Сын металлурга по стопам отца не пошел, в нем взыграла тяга к прекрасному, и Гаглоев поступил в Суриковское училище. Но после двух лет учебы он бросил свою альма-матер и принялся просаживать присылаемые отцом деньги по московским ресторанам.

Родительских средств на столичные кабаки катастрофически не хватало, заказы недоучившемуся студенту никто не предлагал, но менять рестораны на дешевые пивные с кружкой разбавленного пива и подтухшей рыбой Гаглоев не собирался. Вокруг приятелей-художников увивался различный народ. Были и дяди с толстыми кошельками, готовые платить бешеные деньги за старинные иконы, складни, уникальную церковную утварь. Налаживались и связи с иностранцами.