Святой Грааль

— Сердца, Уильям. Ему не хватало обычного сердца, которое может любить…

— Вот тут ты прав, братец, — провозгласил Солсбери, снова наполняя кубки. — Как говорит наш племянник — tochnyak! Сердце у Ричарда было — камень. Только и умел, что воевать, да пажей в зад… хм… А ну и черт с ним! Выпьем!

И мы выпили. И ещё выпили. И ещё…

А поутру Уильям вдруг заявил:

— Ты, Джон, все-таки в войну особо не лезь. Ну не твоё это, не твоё. Ты придумай, чем ты Роберу другим помочь можешь, а уж за ним nezarzhaveet, можешь быть уверен…

Пока я ещё плохо понимаю то, что говорят в окружении племянника на их странном языке. Они утверждают, что это — уругвайский, но я никогда не слышал о таком народе и, разумеется, не разбираюсь в их наречии. Однако то, что сказал Длинный Меч, я понял. И выяснилось, что за Робером действительно nezarzhaveet…

Всё путешествие я тосковал по Беренгарии. Мне очень хотелось вновь увидеть свою милую родственницу, услышать её мягкий, спокойный, ласковый голос. Я мечтал, что по возвращении в Лондон мы с ней снова сядем рядом и… Говорить с ней, слушать её, знать, что мы думаем, даже дышим как одно целое — что может быть лучше?..

Но я жестоко обманулся. В Тауэре ничего не изменилось: Робер не отпускал меня. И как поверить, что еще буквально месяц-полтора тому назад я буквально изнывал от безделья?! Что я был готов завыть от тоски вынужденного ничего неделания, от того что я никому не нужен… Боже! Теперь я вдруг срочно понадобился всем!

Со мной обсуждали размеры пошлин на те или иные товары, доход с добычи олова и железа, рыбные уловы и виды на урожай. Оказалось, что моё мнение чрезвычайно важно для оружейников, кующих клинки и суконщиков, бьющих ткань для одежды воинов. Евреи, храмовники, лондонские купцы, рыцари, ремесленники — все смешались в какой-то один чудовищный, бесконечный хоровод.

С раннего утра до позднего вечера я крутился, точно мельничное колесо… Кстати, именно это имя носит efreitor — начальник моей личной охраны. Её мне тоже назначил Робер, "щедро" поделившись своими йоменами-телохранителями. Охранники и соглядатаи, два в одном…

Обычно, они молчали, но если открывали рты… Господи Иисусе! Эти чудища в человеческом облике не могут говорить ни о ком, кроме своего обожаемого короля. Откровенно говоря, я сперва даже позавидовал племяннику, который сумел вызвать в подданных такую любовь. Но, поразмыслив, я ужаснулся его судьбе. Как должно быть ужасно чувствовать себя человеком, когда все остальные видят в тебе чуть ли не бога! А окончательно я осознал, что чувствует несчастный Робер, когда мне пришлось побеседовать один на один с Ральфом Мурдахом.

Мой бывший соратник и почти друг долго и старательно избегал встреч со мной. Ему неприятно было осознавать, что нынешнего благополучия и высокого положения он добился ценой предательства. Но я давно уже простил его: ни один отец не властен над сердцем дочери, и ни один отец никогда не сможет поднять меча на свою дочь. На сына — сколько угодно, но не на дочь…

— … Мой принц, его величество настоятельно рекомендовал мне посоветоваться с вами относительно сроков формирования новых полков.

Ральф Мурдах коротко поклонился и, не дожидаясь приглашения, сел напротив меня. Он не прятал взгляда, но я чувствовал, что ему неуютно со мной.

— Послушай меня, Ральф. Поверь, я не испытываю к тебе неприязни…

Дальше я сказать не успел, потому что Мурдах вскочил и перебил меня, заговорив с удивительной горячностью:

— Я и не сомневался, мой принц, что когда вы познакомитесь со своим племянником поближе, вы тоже не сможете не попасть под его обаяние! Он — удивительный, необыкновенный человек, равного которому не сыскать во всем свете! Разве можно не подчиниться ему? Вы же знаете: я не глуп и достаточно высоко ценю себя, но моему зятю сладостно повиноваться! Вы тоже это почувствовали, не так ли, мой принц?!

Его глаза сверкали, лицо покраснело, он был так возбуждён, что я не рискнул спорить с ним и лишь кивнул. Ободрённый моим согласием, он продолжал:

— Где ещё найдётся такой король, за которого люди пойдут умирать даже без приказа? Да что "без приказа": если только кому-то из воинов покажется, померещится, что своей смертью он сможет помочь своему вождю — он с радостью бросится в бой насмерть, один против ста! — Он с шумом втянул воздух, переводя дух, и продолжал — Вы ещё не видели МИСКРЗАВЕП, который уже есть в войсках? Нет? О, это удивительно! МИСКРЗАВЕП — это "Мудрые изречения, сказанные королем Робером, записанные верными подданными"! Воины — вчерашние простолюдины, носят при себе сшитые меж собой небольшие листки пергамента, где записаны мудрые изречения короля. И хотя многие из них неграмотны, они всё равно знают, что там написано — выучили наизусть! Вот!

С этими словами Великий Сенешаль извлёк из поясного кошеля пресловутый МИСКРЗАВЕП и протянул мне. Я прочитал:

"Наше дело — правое, а у них — рога растут!"

"Тяжело в учении — легко в бою!"

"Хозяйство должно быть хозяйственным!"

"Мы пришли в этот мир, чтобы преданья сделать истиной!"

"Эль и пудинг — пища наша!"