Святой Грааль

— Стены грызли с голодухи! Там плесень, мох…

Низколобый шагнул вовнутрь, остановился перед Томасом, пнул сапогом в лицо. Голова Томаса дернулась от удара, улыбка низколобого стала шире, он снова поддел пленника подкованным сапогом, где на носке тускло блестела медная загогулина.

— Вставай, падаль! — взревел он страшно. — Живая падаль, но как близко к мертвой?.. Сейчас с вами разберутся.

Охотники вошли следом, с трех сторон уперли в Томаса и Олега короткие сухие копья, где наконечники походили больше на ножи. Калика поднялся, вышел первым, бросив на Томаса предостерегающий взгляд.

Двор был залит до краев ярким солнцем, но воздух прохладный, свежий. Через зеленый двор молодая спелая девка несла, красиво изогнувшись, деревянное ведро. Вода выплескивалась через край, прозрачные капли блестели, как жемчужины. Искоса взглянула на избитых пленников, туго связанных, одного к тому же звякающего цепями, рассеянно улыбнулась, показав ровные белые зубы.

За воротами сарая еще двое стражников выставили копья, и так в плотном кольце, пленников повели через двор во дворец, похожий на сотканную из белых кружев мечту. На ступенях, широких и рассыпающих солнечные искры, их встретили еще двое латников, один молча подставил калике ногу, а когда тот споткнулся, с рыком саданул в спину тупым концом копья. Томас не помня себя от ярости: калика дважды ранен в спину стрелами и один раз ножом! — ринулся на стража, ухватил связанными руками за грудь, защемив сильными пальцами вместе с кольчугой и шкуру, поднял в воздух и страшно швырнул себе под ноги.

Он не услышал удара, в голове грохнуло, вспыхнули молнии, и он упал вниз лицом, но на губах уже в забытьи проступила улыбка.

Суровый голос над ним настойчиво произнес:

— Сэр Томас… немедленно приди в себя! Иначе умрешь.

Томас, заслышав знакомый голос, с трудом вынырнул из черноты забытья. Затылок все еще болел от удара: грохнули обухом топора, во рту был солоноватый привкус.

Под ним приятно холодил избитое тело гладкий мраморный пол. Они с каликой находились в большом зале, где вместо привычных стен с трех сторон белели высокие мраморные колонны, удерживающие массивный свод, на мозаичном потолке летели амуры, козлами прыгали сатиры в обнимку с наядами, вакханками и прочими нечестивыми персонажами эллинского язычества. Закрывая свод, над Томасом нависло озабоченное лицо калики — темные круги под глазами, кровь на щеке. За его спиной ярко светило солнце, лицо калики казалось совсем темным.

В трех шагах на высоком резном стуле, похожем на трон, сидел краснобородый человек в богатой одежде. Глаза на одутловатом лице были жестокие, холодные. Возле него застыли, выпучив глаза, два коренастых стража с боевыми топорами. Еще двое стражей нетерпеливо топтались возле калики, железные острия угрожающе касались его ребер. Низколобый надсмотрщик и трое охотников держались возле колонн.

Томас шевельнул руками — железные цепи держали цепко. Калика стоял с отведенными назад плечами, пытаясь облегчить боль в скрученных за спиной руках.

— Если не приходит в себя, — донесся новый голос, властный и нетерпеливый, — то бросьте псам!.. А ты ответствуй, почему он в железе, а ты нет?

Двое стражей ухватили Томаса за руки, потащили через зал. Уже вблизи ступеней солнце вынырнуло из-за края свода, брызнуло ему в глаза. Томас зажмурился, наощупь перехватил стражей за руки, дернул на себя. Оба с воплями повалились, Томас с наслаждением сдавил им шеи, тяжело поднялся на ноги. Стражи остались в нелепых позах, головы их вывернулись странно.

Двое с топорами опомнились, бросились к нему. Солнце заблистало на поднятых вскинутых топорах, Человек на резном троне крикнул:

— Всем стоять!

Стража остановилась, глаза их настороженно следили за каждым движением Томаса. Он бросил взгляд на калику, тот не двигался, знаком велел застыть и Томасу. Томас повернулся к хозяину:

— Почему ты держишь нас?

Человек сошел с трона, остановился в трех шагах перед рыцарем. Темные глаза смотрели с непониманием, как смотрел бы волк на зайца, вздумавшего вцепиться ему в лапу своими крупными зубами.

— Ты кто?

— Томас Мальтон из Гисленда, — отрезал Томас с достоинством. — Благородный рыцарь, семь колен высокородных предков! Победитель Черного Рыцаря на турнире в Манчестере, первый из крестоносцев поднялся на башню Давида. Моя сотня ворвалась в Иерусалим.

Человек отмахнулся, словно отогнал назойливую муху:

— О таких не слышал. Башня Давида — это где? Иерусалим — это что?.. Здесь другие земли, благородный пленник. Я человек из Сезуана, меня знают как Тишайшего Рокамболя. Я захватил вас в своих владениях. Волен сделать то, что возжелаю. Я, кстати, так и сделаю. Но сперва готов выслушать ваши оправдания.

— Мы не собираемся оправдываться, — проговорил Томас зло.

Рокамболь чуть повернул голову, крикнул через плечо:

— Гнусак! Готовь пыточную камеру. Огонь разведи как следует, а то при таком, как сейчас горит однажды семь шатров цыган вымерзли… Клещи проверь, чем зубы и прочее драть будешь?.. Испанские сапоги не забудь!