Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

П. Кёчау (S. 236) видит несомненные признаки позднейшего расширения сирийцем первоначального повествования, данного у Григория Нисского, в следующих чертах истории: а) присоединение лица хозяина, у которого Александр был работником: божественный голос повелевает Григорию привлечь этого мужа, как свидетеля в пользу преимуществ Александра. Кузнец теперь свидетельствует, что его работник живет как совершенный аскет, мяса не ест, вина не пьет, не моется и свой скудный заработок разделяет с бедными. Потом кузнец хитростью приводит своего работника к Григорию, который посвящает его, не смотря на его противодействие. Личность кузнеца, как поручителя за достоинство Александра, очевидно, введена была в то время, которое только совершенных аскетов считало достойными епископской кафедры. Этим введением лучше, чем у Григория Нисского мотивировано быстрое решение Григория, который только упоминает, что Григорий достаточно осведомился о личности Александра; б) расширено сказание и заклинанием Григория, который принуждает этим Александра открыть о себе истину и сообщить о своем происхождении и своей прежней жизни, равно как и в) пространным разговором и длинной молитвой Григория к концу истории. Может быть, происхождения этих прибавок нужно искать в Команах.

Пo мнению В. Рисселя (S. 230), прямое указание на Александра одним ревнителем Божьего дела гораздо лучше подходит к характеру целого рассказа, чем искусственное изложение у Григория Нисского, по которому один из присутствующих, удивленный требованием св. Григория обратить внимание и на людей низшего происхождения, пророчески воскликнул, что–тогда можно взять угольщика Александра, в чем Григорий потом увидел божественное указание. Первоначальнее и с общим ходом повествования сообразнее, по мнению Рисселя, также известие сирийского жития, что от покрытого угольной пылью, при его вступлении в епископские покои исходило сияние, вопреки рассказу Григория Нисского, по которому Александр должен был сперва вымыться и только потом, когда он, одетый в пышные (?) одежды Григория, вновь появился в собрании, привлек к себе удивление всех. Точно также обоснование особенного образа жизни Александра в сирийском житии гораздо проще и яснее, чем у Григория Нисского. Но не следует ли и в этом видеть стремление составителя сирийского жития усилить элемент необычайного и чудесного?

е) Обман иудеев и наказание их. Всем было известно, что св. Григорий преимущественно заботился о том, чтобы всегда подавать утешение нуждающимся. Два еврея, имея в виду прибыль, или вознамерившись посмеяться над св. Григорием, подстерегали его на возвратном пути. Один из них, притворившись мертвым, лежал на краю дороги, а другой как бы оплакивал умершего и просил мимо идущего Григория подать, сколько возможно, на прикрытие тела умершего. Св. Григорий тотчас же снял верхнюю одежду, возложил ее на умершего и отправился в дальнейший путь. Когда св. Григорий отошел на значительное расстояние, плакавший стал смеяться и заставлял лежавшего встать, но последний не слыхал голоса и не чувствовал толчков, а лежал в одинаковом положении: он оказался действительно мертвым [166].

В сирийском житии эта история воспроизведена согласно с повествованием Григория Нисского, с тою только разницей, что введен разговор иудеев между собою и обращение плачущего иудея к св. Григорию; кроме того, по сирийскому житию св. Григорий отрезал половину плаща для покрытия тела умершего. Но у Григория Нисского повествование оканчивается сообщением, что притворявшийся иудей оказался мертвым, и в оправдание такой кажущейся жестокости он напоминает пример ап. Петра, наказавшего смертию Ананию. Сирийское житие продолжает рассказ таким образом: когда иудей увидел, что товарищ его действительно мертв, он догнал св. Григория, признался в обмане, объяснив, что это сделано по бедности, и умолял, по примеру Господа, оказывавшего милосердие к негодному еврейскому народу, явить свою благость и к ним, так как умерший имеет жену и детей, которые ожидают его. Св. Григорий возвратился, помолился над умершим, взял его за руку, и тот встал. Все бывшие при этом прославили Бога, а иудеи приняли крещение и сделались верными монахами [167].