Святой из преисподней

Слевитировав, я почти мгновенно набрал скорость и полетел прочь, почти касаясь животом поверхности земли. Обогнув угол какого-то дома, шмыгнул за высокую поленницу. Высокая темная фигура торопливо прошагала мимо. Потом остановилась. Человек внимательно оглядывался, прислушиваясь. Он явно что-то почувствовал. Постояв немного, вернулся, покрутился по двору и вдруг шагнул к поленнице. Я замер. Человек явно принюхивался. Ноздри его раздувались, он крутил носом, стараясь поймать ветер. Но ветер дул с озера такой же холодный и пронизывающий, как и там, за невидимой перегородкой, отделяющей один мир от другого. Человек скрылся за углом и вновь вернулся. Что-то неуловимое не давало ему покоя. Он вновь подошел к поленнице и принялся тщательно обнюхивать поленья. Несмотря на плотные сумерки, я разглядел его. Это был Пашка, тот самый парень, напавший на меня у озера. Только лицо его показалось мне старым и дряблым. Наконец Пашка отошел от поленницы, постоял, раздумывая, повернулся и вялой походкой побитой собаки пошел к своему дому. Вскоре в одном из окон затеплился слабый огонек то ли свечи, то ли лучины. Только после того как погас последний огонек в доме, где жил Пашка, я с большими предосторожностями выбрался из поленницы и, слевитировав, медленно полетел между домами. Где искать Лушу, я не знал. В ночной темноте, слегка подсвеченной тусклой луной, все дома казались одинаковыми. Отчаяние овладело мною. Вдруг дверь в доме, возле которого я остановился, распахнулась и игривый женский голосок окликнул меня:

– Паше-е-ечка-а-а! Душенькамо-о-о-о-я-я-я!

– Я! Я! – дурашливо откликнулся я, понимая, что меня явно принимают за известного мне Пашку. В данной ситуации мне оставалось одно – играть в обманку. Миловидная бабенка с лицом кудрявой болонки, раздувая ноздри, обнюхала меня с ног до головы.

– Фи-и-и! – поморщилась она. – Что это с тобой, дружочек? С какой дрянью ты общался сегодня? У тебя точно такой же запах, как и у этой вонючей Лушки! А ты часом не спал с ней?

– Ты что, баба, белены объелась? – возмутился я, и получилось это у меня почти естественно.

– У-у-у! Гадина! – бабенка погрозила пухлым кулачком в сторону довольно солидного дома с высоким крыльцом.

Сердце мое замерло. Забывшись, я сделал шаг в сторону, туда, где, возможно, ждала меня Луковка.

– Куда это ты, мой миленький? И не надейся, дорогой! Никуда я тебя не отпущу, мой сладенький!

Она чуть отстранилась и сделала приглашающий жест. Пришлось войти. Я понимал, что стоит мне сделать один неверный шаг, и начнется великий шум, а потом и великое преследование. Если уже не началось. Пашка просто так поленницу обнюхивать не будет! Возможно, он уже идет по моему следу. Но как отвязаться от любвеобильной бабы?

Она провела меня в уютную спаленку с широкой кроватью. Сбросила халатик и повалилась на постель, широко раскинув пухленькие ножки. Не сказав ни слова, я пулей вылетел на улицу. Метнулся к дому Силантия, но остановился. Вовремя пришла мысль запутать следы. Слевитировав, низко, почти у самой земли, облетел несколько домов и оказался метрах в двадцати пяти от дома старосты и метрах в пяти-шести от дома, где жила любвеобильная бабенка. Если преследователи и были, то я, как говорят охотники, увел запах. В этом я убедился, когда неслышной иноходью с горящими глазами из-за угла выскочил Пашка и завертелся на месте, путаясь в следах. На спине его болтался старинный боевой лук. Колчан со стрелами бил по ногам. Со свистом втягивая воздух, Пашка бросился на крыльцо. Что и говорить, наследил я там предостаточно. В тот момент, когда Пашка, повизгивая, обнюхивал ступеньки, дверь распахнулась. Спустя секунду боевой лук со стрелами уже летели куда-то в темноту. В следующее мгновение голая женщина сладкой пиявкой впилась Пашке в губы, обхватив шею руками. Он так и вошел с ней в темные сени, и дверь за ними захлопнулась.