Святой Камбер (Легенда о Камбере Кулдском - 2)

Камбер посмотрел на Риса, и тот пожал плечами.

- Если ты пообещаешь мне хорошенько поесть и немного отдохнуть, будет довольно. Помни, потеряно много крови, а в этом я ничем помочь не могу.

- Согласен. Другие возражения?

Йорам с сомнением оглядел остальных, разделяя недоверие своего наставника по Ордену к задуманному отцом. Никто не возражал.

- Ладно. Ты все равно сделаешь по-своему, так что отговаривать тебя бессмысленно. Где ты собираешься это сделать, и нужна ли тебе помощь?

- Мне хотелось бы иметь группу посвященных, но, по-моему, здесь это неосуществимо из соображений секретности. А уйти отсюда было бы не лучшим решением. Поэтому я предлагаю использовать гардеробную рядом с моими комнатами. Думаю, там будет вполне безопасно.

- Помощь? - напомнил Рис. Камбер покачал головой.

- Если не возражаете, я управлюсь один. Однако кое-чем вы можете помочь. Эвайн, приготовь большую серебряную чашу размером, по крайней мере, с человеческую голову. Внешний вид меня не интересует, но внутренняя поверхность должна быть гладкой.

- Гладкое полированное серебро?

- Именно. Йорам - благовония и то, в чем их можно сжигать.

Йорам кивнул.

- А Алистер...

- Не уверен, что я действительно хочу знать, но продолжай, - тихо пробормотал Каллен.

Камбер засмеялся, встал, подбирая складки окровавленной одежды и ради Каллена притворяясь беззаботным.

- Расслабься, друг мой. Может быть, сама процедура покажется тебе даже интересной. Вот то, что я прошу тебя принести...

Глава 2

А ты пребывай в том, чему научен и что тебе вверено, зная, кем ты научен;

Второе послание к Тимофею 3:14

Синил добрался до своих апартаментов задыхаясь. Заперев дверь, он прислонился к ней спиной и так стоял несколько минут. Сердце бешено колотилось, а руки за спиной сжимали дверной засов, словно подтверждение действительной безопасности. Он настойчиво обдумывал случившееся, и мысли понемногу обретали стройность.

Дыхание выравнивалось, слепая паническая ярость уступала место чувству вины и испугу. Пытаясь справиться с неприятным, тошнотворным холодом в желудке, он, глубоко вздохнув, заставил себя отойти от двери и не спеша, с достоинством войти в крохотную молельню, отгороженную у окна. Там он упал на колени и, спрятав лицо в ладонях, вознес молитву.

О, Боже, что делать? Он так долго и с таким упорством старался выполнять то, что надлежит, несмотря на все неприятности, в которые его вовлекли, сделав королем. И вот грянул роковой день: его прокляли, вынудили сделаться убийцей, а потом исцелили.

Он задрожал, не надеясь получить прощение за убийство ближнего своего. К этому придется вернуться на исповеди, но тогда он будет куда более рассудительным. Этот мужчина несомненно был преступником и заслужил смерть, и если бы Синил убил его, защищаясь, это было бы самообороной. Но он, Синил, убил его не вынужденно и не ради торжества справедливости, а по злобе и из страха перед пустыми словами. Несмотря на то, что его действия официально вполне законны, он преступил Божью заповедь из ложных побуждений. Упреки Камбера справедливы.

А проклятье? Был ли Камбер и тут прав? Неужели проклятья дерини не страшнее человеческих? Как можно полагаться на слово другого дерини в таком вопросе? В конце концов эти самые дерини обманывали его и прежде. Хотя ему пришлось прийти к безрадостному заключению: они всегда действовали в интересах королевства.

Но как насчет его интересов? Его, Синила? Разве он - пустое место? Неужели так и придется жить у них под пятой, быть в их руках орудием, которым пользуются так, как понравится, и ради целей, ведомых только им? Он был человеком с бессмертной душой, душой, которую они уже ввергли во грех. Они отняли у него его священный сан, они...

Нет! Он не должен множить обвинения и загнивать от жалости к себе и бессильного гнева. В бесконечной борьбе с самим собой, так истерзавшей душу, кажется, наметился исход. Он более не позволит пятнать чистоту своих помыслов гневом и мыслями о мщении. Его внутренний мир должен замкнуться от всего этого, от позора убийства, проклятья и Камбера.

Решительно вздохнув, он перешел к молитвам, обретая покой в простоте слов и ясности помыслов. Когда он наконец поднял голову и открыл глаза, то почувствовал себя совершенно умиротворенным.., пока он не взглянул на окровавленный рукав. Он застыл. Исцеленная рука задрожала - он снова вспомнил все, что случилось в зале.

Синил чуждался всего деринийского, и даже исцеление - таинство, подвластное только избранным дерини, - внушало ему благоговейный страх.

Но Рис ему нравился. Даже то, что Рис был одним из тех, кто увозил его из монастыря, не настроило Синила против Целителя. Было в нем и в других знакомых королю Целителях нечто, отличавшее их от представителей своего племени, словно их призвание, основанное на деринийском происхождении, было от Бога, так же, как и его призвание к церковному служению.