Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь

Когда остальные обитатели дома снова погрузились в сон, Чернозуб засунул руку под жесткую подушку и нащупал четки. Сжав распятие, он начал шептать символ веры, но остановился. Как бы четки ни блестели полировкой, ему казалось, что они подверглись осквернению. Во время исповеди он пытался обвинить Эдрию в их краже, но отец Спеклберд вынудил его признать, что он просто забыл взять у нее четки после того, как испытал столь приятный, но греховный секс на сеновале.

– Не пытайся искать слова. Ты отдал четки в обмен на минет, – мрачно сказал старик, – нарушив обет целомудрия. А теперь продолжай. Что еще ты сотворил?

Чернозуб все еще нес груз наказания, которое наложил на него отец Спеклберд. («Ты должен составить список, куда внесешь все свои достоинства, сын мой»). Сначала он подумал, что наказание не несет в себе ничего особенного и что перечень будет довольно коротким. Но чем дольше он трудился над ним, тем яснее понимал, что все его добродетели сосуществуют рядом с грехами, да и не слишком отличаются от них. Лучше уж ничем не обладать, чем признаться в такой духовной нищете.

С тех пор как стали прибывать гости, состояние города оставляло желать лучшего. С горных склонов доносилось зловонное дыхание чинука и, дыша им, заболевали дети и старики. Продуктов не хватало, особенно пшеницы, а низкосортная рожь шла по очень высокой цене. Гостиницы были набиты под завязку, переполненная канализация выплескивала свое содержимое на улицы, и ручейки его текли по обочинам. Кардиналы еще не собрали кворума, но среди тех, кто уже прибыл, несколько человек заболело. В первую очередь вина возлагалась на воду. Так бывает каждый раз, утверждали гости; только местные жители могут без опаски пить ее. Но на этот раз ситуация была куда хуже, чем раньше. Болезни поразили и местное население. Симптомы были самые разные. Рвота и жар, как у Джасиса. Другие мучились головокружениями, головными болями, депрессиями, маниями или впадали в панику. Один врач утверждал, что распространяются два заболевания. Только богатые жители Валаны, казалось, обладают иммунитетом, но выяснилось, что иммунитет не имел отношения к богатству; прибывающие кардиналы были далеко не бедными, но у многих из них уже стали проявляться симптомы заболевания. Раздавались настойчивые требования скорее открыть конклав и, если возможно, не мешкая, завершить его. Местные жители возлагали вину на скученность, причиной которой были визитеры. Другие ссылались на Божий гнев, который можно будет смягчить только быстрым избранием папы.

В этом месяце состоялись демонстрации и волнения жителей Валаны, раздраженных из-за болезней и нетерпеливого ожидания результата затянувшегося конклава. В вербное воскресенье толпа, принявшая вид религиозного шествия, двинулась от колледжа Святого Престола к бывшей крепости на вершине холма. Когда она приблизилась к собору святого Джона-в-Изгнании, ее характер изменился. Над головами взмыли новые стяги, и шествие превратилось в политическую демонстрацию, чьей полусерьезной целью было оказание широкой поддержки со стороны студентов семинарии Святого Престола Амену Спеклберду, как кандидату на тиару и на трон святого Петра. Услышав об этом, отец Спеклберд не стал ждать вызова к нынешнему епископу Денвера, а торопливо добрался до города, где осудил это мероприятие и сурово распек студентов. Главари движения были арестованы светской полицией – но Спеклберд был вынужден осудить и ее действия.

На следующий день студенты светского колледжа устроили пародию на состоявшуюся демонстрацию, организовав свое шествие в поддержку кандидатуры троеженца кардинала Ри из Хонга. Топор, который обзавелся друзьями среди шести стражников Ри и узнал от них немало подробностей о жизни за западным океаном, испытал истинное удовольствие. И снова главари были арестованы, но тюрьма и так была переполнена пьяными фермерами, Кочевниками и карманными воришками, которые явились промышлять в растущих толпах жалобщиков и лоббистов, неизменно сопровождавших каждый конклав. Лидерам студентов слегка всыпали, а остальных отпустили под надзор. Кое-кому достались и церковные кары за попытку повлиять на ход выборов.