Святой Михал

Вечером происшествие обсуждалось в «Венке». В изустной передаче случай стал выглядеть более драматичным: говорилось уже о смертельной опасности — Адам якобы избежал ее лишь чудом. Бревна, мол, которыми был нагружен прицеп, в результате удара могли сорваться и смять, раздавить трактор. Особенно возбуждающе, вызывая негодование, действовала на воображение присутствующих мысль о том, что подобное может случиться и с автобусом, который возит детей. Росло убеждение, что никто не имеет права так рисковать здоровьем и жизнью людей. Большая часть собравшихся сознавала свой долг — сделать все для того, чтобы возможность подобных случаев была исключена. В тот же вечер в «Венке» — а затем и во всем Поречье — родилась твердая решимость что-то предпринять. И разве могло кого-нибудь удивить то обстоятельство, что, когда возмущенные посетители закусочной стали расходиться по домам, и их внимание вновь привлек к себе прицеп Адама, одиноко стоявший на месте аварии как наглядное предостережение, то вокруг креста на снегу они оставили гораздо больше следов, нежели обычно. В других случаях там останавливались лишь случайно, испытывая потребность облегчиться, а в этот вечер таким способом было выражено всеобщее неудовольствие!

Когда о беде, приключившейся с «зетор-супером» и прицепом Адама, а также о последствиях аварии узнал Марко, у него засосало под ложечкой. Он испытывал такое чувство, будто идет по очень скользкой дорожке.

Но разве Вилем не предвидел, что может случиться нечто подобное?

10

Карел Кужела, заведующий пореченской закусочной, был человек не здешний, из Павловиц. В конце войны он познакомился с Вилемом в лесах. Позднее женился на поречанке и при весьма существенной поддержке Вилема получил место заведующего закусочной. И хотя торговля была делом для него новым — коммерческая жилка у него вообще отсутствовала, — он быстро освоился. Это был довольно своеобразный, немногословный и суровый человек. К тому же заведовать закусочной было вовсе не просто. В Поречье, где в каждом доме стояло несколько бочек своего вина, продажа в розлив шла не слишком-то бойко. Поречане, приходившие сюда поболтать или сыграть в карты, чаще всего пили пиво, иногда «разбавив» его стопкой рома. Случалось, заказывали и что-нибудь покрепче, вроде сливовицы, водки или коньяка. «Жемчужину Поречья» требовали обычно лишь проезжие туристы да влюбленные парочки из Павловиц, которые предпринимали экскурсии в пореченские густые заросли, а на обратном пути в ожидании автобуса заходили выпить стаканчик вина. Зимой, чтобы согреться, лесорубы и трактористы заказывали глинтвейн, сваренный с гвоздикой и лавровым листом, — фирменный напиток «Венка». И все же вначале дела у Кужелы шли вполне прилично.

Хуже стало, когда кооператив — конечно, уже при Михале — тоже занялся предпринимательством. В дни престольных и других больших церковных праздников, шумных летних гуляний, например, таких, как бал пожарных, именно тогда, когда в «Венке» прежде бывала большая выручка — люди не только много тратили, но и не слишком обращали внимание на счет, — кооператив открывал теперь свой ларек. На площади, в каких-нибудь пятидесяти метрах от «Венка», продавали в розлив «Жемчужину Поречья». Это чувствительно сказывалось на выручке «Венка». Кужела, правда, пытался ослабить конкурента — всячески благоустраивал свое заведение и вынашивал идею поставить во дворе кегельбан, но руководство треста отказалось выделить ему необходимые средства. Это несколько сдерживало инициативу Кужелы. Он чувствовал себя потерпевшей стороной и недружелюбно поглядывал на Михала. К чести Кужелы, надо сказать, что держался он по отношению к председателю корректно, хотя и с оттенком горечи. Несмотря на заботы и неприятности, которые последние два года доставляла ему закусочная, заведующий сохранял спокойствие. Самым большим развлечением, которое он себе позволял, были регулярные экскурсии в Павловицы, предпринимаемые им по понедельникам, — «Венок» в этот день был закрыт. Кужела ездил туда оформлять всевозможные заказы, оплачивать счета и всегда останавливался в гостиница «Спорт», где в меру кутил и позволял себе другие развлечения. Эти небольшие загулы давали ему или, вернее, поддерживали в нем необходимое чувство самоуважения, хотя подобные поездки вызывали обычно семейные неурядицы.

События, связанные с крестом и изменившие пульс жизни всего села, неожиданно создали «Венку» такую популярность, какая Кужеле и не снилась. В заведении теперь было людно каждый вечер. Работы стало столько, что Кужеле помогала обслуживать посетителей его жена Ружа, которая прежде занималась лишь стряпней и уборкой. Выручка за последние недели возросла втрое. Кужела под влиянием такого процветания и сам расцвел, к нему вернулось хорошее настроение. Сверх того он еще «болел» за Вилема, Адама, Эду и всех, кто был с ними заодно. «Венок» надолго превратился в боевую позицию, генеральный штаб, казарму, в арсенал.