Святой нимб и терновый венец

Каюсь, и я сам за одну ночь, в течение которой ни на секунду не сомкнул глаз, проглотил богомерзкий романчик. Перевернув последнюю страницу, я почувствовал себя опустошенным. Мистер Уайт свалил в кучу всевозможные исторические факты, легенды, сплетни, россказни, сдобрил их приличной порцией секса, впихнув на страницы помимо всего прочего и детективную интригу. Смысл его почти что тысячестраничного повествования сводился к тому, что подлинный Иисус Христос вовсе не такой, каким мы его знаем из Нового Завета, у него были и спутница жизни, и дети, и даже (язык не поворачивается повторить!) интимного свойства друзья из апостолов! Гадкие, подлые и недоказуемые наветы самого дешевого пошиба! Для мистера Уайта Христос был не сыном Божьим, а всего лишь обыкновенным человеком, рожденным, естественно, не девственницей, а ...женщиной легкого поведения. И проповедовал он якобы вовсе не то, что довели до сведения всего человечества четыре евангелиста, а нечто совсем противоположное: какую-то революционную чушь, сопряженную с пропагандой сексуальной вседозволенности и экспроприации экспроприаторов. Мистер Уайт превратил Спасителя в некую помесь Че Гевары, Мика Джаггера и сумасшедшего баптистского проповедника, напрочь отрицая его божественное происхождение. Он как будто намеренно насмеялся над каждой святой деталью из жизни нашего Спасителя, утверждая, что церковь обо всем этом давно в курсе и обманывает верующих, заменив еще много столетий назад образ реального Христа сусальным изображением Христа фальшивого, и все с одной целью – держать в узде темных человецев. И якобы в недрах Ватикана имеется команда профессиональных убийц, которая уничтожает любого и каждого, кто, подобно главным героям романа мистера Уайта (спившемуся профессору истории, на редкость умной фотомодели и потерявшему веру священнику-лицемеру), мечется по миру, пытаясь разыскать доказательства своей смехотворной версии.

Впрочем, насчет последнего я сам убедился: в Ватикане имеется некто, не гнушающийся убийствами. Как бы то ни было, книга Дейла Уайта стала бестселлером номер один, а вот фильм, к великому счастью, с треском провалился, во всяком случае, в США. Критики разорвали картину в клочья, а зрители толпами уходили с сеанса, не до-смотрев даже и половины – таким нудным было почти трехчасовое действо, снятое одним из самых известных голливудских режиссеров-оскароносцев.

Я не думал всерьез, что покушение на Дейла Уайта, ему вреда не причинившее, а только снова позволившее появиться его постной физиономии на первых полосах всех мировых изданий, каким-либо образом связано с убийством братьев Формицетти. Церковь возмущалась книгой, пыталась, правда безуспешно, добиться ее запрета (что только подстегнуло к ней интерес), хотела договориться с Дейлом Уайтом об изъятии наиболее гадких пассажей, но в итоге смирилась с неизбежным.

Приближались похороны папы Адриана. Спрятав папку с документом, полученным от держателей похоронного бюро, я заспешил к моему брату Антонио. Он принимал участие в очередной генеральной конгрегации, и мне пришлось полдня дожидаться его в приемной.

Когда же мой брат-кардинал появился (он был в плохом расположении духа: ему стало ясно, что многие не поддерживают его кандидатуру), я поведал ему о том, что мне удалось узнать. Хандру Антонио как рукой сняло. Он, почуяв, что может использовать добытые мной сведения в собственных интересах, даже поблагодарил меня (что было ему совершенно несвойственно!).

Просьбу мою – достать списки тех, кто навещал папу Адриана в тот день, когда он впал к кому, и накануне смерти, – он тоже выполнил и презентовал мне два списка. Я знал, что их требуется сравнить и найти тех, кто посещал понтифика и в декабре, и в начале августа. Таковых, наверное, будет не так уж много. А один из них окажется убийцей.

По дороге в колледж я размышлял о бренности бытия и о том, что пока неплохо справляюсь с возложенным на меня заданием. Одно не давало мне покоя – сестра Марселина, отыскать которую было все еще невозможно. Или монахиня скрылась, или... или стала жертвой убийства, а ее тело покоится где-нибудь на дне реки или зарыто на пустыре.

В колледже я оказался около четырех пополудни. В здании, как мне показалось, никого не было – или почти никого. Мои шаги гулким эхом отдавались в длинных коридорах. Подойдя к двери, что вела в мою комнату, я заметил, что она приоткрыта. В колледже, где каждый доверял своему собрату, комнаты не запирались. И зря, как я понял, зайдя в свой номер.

Он был с пристрастием кем-то перерыт, обыскан, и все в нем, как говорится, поставлено с ног на голову.

Тот, кто, пользуясь моим долгим отсутствием, превратил мою комнату в бедлам, нашел то, что искал. Папка с листком, на котором братья Формицетти документально запечатлели факт убийства папы Адриана VII, бесследно исчезла.

Усевшись на металлическую сетку кровати (матрас приземлился на подоконнике), я задумался. Неизвестный, обыскивавший мою комнату, был своим человеком в колледже. Он знал, где я живу и когда меня не будет в колледже. Неужто следил?