Святой патриарх

— Великий государь — царь и великий князь Алексей Михайлович, — начал дьяк всё с того же утомительного титула, — всея Великая и Малая и Белая России самодержец, и многих государств и земель восточных и западных, и северных отчич и дедич, и наследник, и государь, и обладатель, жалуя подданного своего, сее стороны Днепра войска запорожского гетмана Ивана Мартыновича Брюховецкого с старшиною, изволил указать подённого корму и питья к выдаче, против посольского, с надбавкою: гетману по хлебу грошевому да по два калача грошевых на день. А старшине по хлебу грошевому да по три калача двухденежных. А людям их по хлебу грошевому да по калачу трехденежному человеку на день. Да гетману ж и старшине — по три гуся живых, по семи гусей битых, по трое утят живых, по семи утят же битых, по десяти зайцев, по десяти тетеревей, по пятидесяти куров живых на День.

Гетман и старшины ели, молча переглядывались и серьёзно слушали. Только нет-нет да и дёрнется у иного ус от сдержанной улыбки.

— Да им же с людьми, — продолжал дьяк, — по яловице живой, по пяти ялович да по четыре стяга битых, по пяти баранов живых, да по двудесяти-пяти баранов тушами, по два полтя ветчины на день, по три ведра без полутрети сметаны, по триста пятьдесят штук яиц, по пуду без полутрети масла коровья, по четыре ведра уксусу, по два пуда соли, по чети круп гречневых, по чети гороху, по осмине муки пшеничной, а буде мало — давать по чети; по три ведра молока пресного; на всякую мелочь по четыре гривны на день, а буде мало — ино давать по полтине. А питья давать им указано…

При слове питья генеральный судья Пётр Забела, чёрный коренастый мужчина, многознаменательно переглянулся с сидевшим против него переяславским протопопом Григорием Бутовичем и моргнул усом и левым глазом по направлению к генеральному писарю Захару Шийкевичу, красномордому, с выпуклыми красными же глазами субъекту. Протопоп лукаво улыбнулся. Шийкевич заметил эту улыбку и насупился.

— А питья давать им указано, — продолжал дьяк, — по шести чарок вина двойного на день, да гетману же вопче: по десяти кружек мёду паточного, да по ведру пива сладкого, да по ведру мёду крепкого, да по ведру пива доброго на день. А старшине: по пяти чарок вина доброго, по две кружки мёду сладкого, по две кружки мёду крепкого, по четыре кружки пива доброго человеку на день. А людям их — по три чарки вина человеку, а лучшим людям — по две кружки мёду да по две кружки пива человеку, а достальным по две кружки пива человеку на день.

Дьяк остановился. Все думали, что он уже кончил, а он только передохнул, высморкался и продолжал:

— А в постные дни рыбные ествы указано: гетману вопче — по щуке живой на пар, по одному лещу, по одному язю на пар, по одной щуке колодке, по щуке ушкой спячей, по полузвену осетрины, по полузвену белужины, по шти гривенок икры на день и с старшиною. Старшине же — по лещику, по невеликому, по две щуки в ухи, по два звена осетрины, по два звена белужины человеку на день. Людям же их: на триста блюд рыбы всякой свежей, щук, окуней, язей, плотиц, по два человека на блюдо…

В это время в палату, где кушали гетман с старшиною, вошёл седой высокий боярин, а за ним степенные ключники внесли что-то на огромном серебряном подносе, покрытое тафтою.

— Есть до тебя, войска запорожского сее стороны Днепра гетмана Ивана Мартыновича Брюховецкого с старшиною, речь от великой государыни-царицы и великой княгини Марьи Ильишны, и вы б с местов встали, — провозгласил седой боярин.

Все встали. Все невольно с любопытством косились на это что-то, покрытое тафтою.

— Великая государыня-царица и великая княгиня Марья Ильишна, её царское пресветлое величество, — продолжал седой боярин, возвышая голос и поднимая голову, — жалуя тебя, войска запорожского сее стороны Днепра гетмана Ивана Мартыновича Брюховецкого с старшиною, изволила прислать вам от своего государского стола сладкого — лебедя сахар леденец, и вы б того лебедя рушили и на здоровье кушали.

И по мановению его ключники сняли тафту с подноса. На подносе оказался белый сахарный лебедь, грациозно изогнувший свою длинную шею. Лебедя поставили перед гетманом.

Церемонии с обедом тянулись очень долго, потому что кушаньев было необыкновенное количество. Когда, наконец, украинцы встали из-за стола, генеральный судья Забела, вообще большой охотник до «жарт», показывая переяславскому протопопу на свой почтенный живот, сделал такой жест руками, что, дескать, теперь у меня после московского угощенья хоть железо на брюхе куй.

На это протопоп отвечал из писания: «Не о хлебе едином жив будет человек» — и перекрестил свой рот, памятуя другое писание, что «не сквернит во уста, сквернит из уст».

Глава VIII. СВАТОВСТВО ГЕТМАНА

Через день после приезда гетмана с старшиною в Москву был назначен приём их у великого государя. Приём был большой, почётный — посольский: это — небывалая честь для подданных.