Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание

По мере того как Господь прославлял Своего возлюбленного раба дивными знамениями благодатных исцелений и даром прозорливости, сей досточудный муж все более и более нисходил в глубину смирения. «Он бегал, – говорит святитель Платон, митрополит Московский, – суетной славы человеческой, как погибели, и почитал обидой для себя то, чего нередко с таким усилием домогаются, не пренебрегая никакими средствами, гордые властелины земли: теми руководит одно тщеславие, простирающееся до самозабвения, а им – одна пламенная, чистая любовь к Богу и ближнему».

С умножением числа посетителей улучшилось и материальное благосостояние обители Сергиевой. Она уже не терпела такой нужды, как прежде; скромные потребности пустынножителей при их собственных постоянных трудах с избытком удовлетворялись приношениями благочестивых посетителей и окрестных жителей, которые, сознавая великую духовную пользу от обитетелей пустыни, с усердием доставляли все для них потребное, по слову апостола: аще мы духовная сеяхом вам, велико ли, аще телесная ваша пожнем? (1 Кор. 9, 11). Есть даже мнение, что еще при жизни преподобного Сергия его обители были пожалованы во владение некоторые ближайшие к ней села. По крайней мере об одном промысле известно, что он был пожертвован в обитель еще при жизни преподобного Сергия. Это – половина варницы и половина соляного колодца у Соли Галичской, что ныне город Солигалич, Костромской губернии. Этот промысел пожертвован одним Галичским боярином незадолго до смерти преподобного Сергия, когда он уже передал игуменство Никону. «Владение образовавшимися в окрестностях обители поселами, – говорит один ученый исследователь старины, – было в то время единственным средством как для содержания умножившейся братии, так и для ограждения самой обители от произвола соседних поселян, которые, не принадлежа монастырю, а другим владельцам, служили бы для него источником не благосостояния, а беспокойства и разорения. Во всяком случае ясно, – заключает тот же писатель, – что запрета на приобретение населенных вотчин со стороны святого основателя обители преподобного Сергия не было, иначе воля его была бы законом для его блаженного ученика и непосредственного преемника, им самим избранного – преподобного Никона».

Итак, теперь обитель Сергиева изобиловала всем потребным, но душа Сергия была по-прежнему свободна от всякого пристрастия к земным вещам. Если случалось ему иметь в руках что-нибудь излишнее, он тотчас отдавал или в церковь, или беднякам. Жившие с ним много лет старцы рассказывали преподобному Епифанию, что никогда новая одежда не восходила на тело его; никогда не одевался он в красивые или мягкие одежды, помня слово Евангельское, что носящие такие одежды в домех царских суть (Мф. 11, 8). Вместо дорогих сукон он носил сермяжную ткань из простой овечьей шерсти, да притом еще ветхую, которую, как негодную, другие отказывались носить. Большей частью такая одежда и сшита бывала его святыми руками и отличалась от одежды его сподвижников разве тем, что вся была покрыта заплатами и, по прекрасному выражению святителя Платона, «вместо дорогих камней обильно украшалась каплями его пота». Эта одежда у него была одна и та же и летом, и зимой. «За рай, который мы потеряли, – говаривал блаженный Сергий своим ученикам, – надобно теперь отложить одежды теплые; за грех мы некогда покрыты были одеждою, потерпим же теперь лишение одежды, чтобы облечься потом в нетленные ризы, будем изнурять плоть, чтобы получить нетленные венцы от Христа Бога». Так думал, так учил, так и сам поступал смиренный игумен Сергий.

Однажды не случилось хорошего сукна в его обители, была всего одна половинка, гнилая, какая-то пестрая и плохо сотканная. Никто из братии не хотел ею воспользоваться; один передавал ее другому, и так обошла она до семи человек. Но преподобный Сергий взял ее, сам скроил себе рясу и, надев ее на себя, не хотел уже более расставаться с ней, пока в продолжение одного года вся она не распалась от гнилости.

Нередко случалось, что люди, которые, по пословице, встречают по одежде, увидев его, не хотели верить, что то был знаменитый игумен Сергий. Обыкновенно принимали его за какого-нибудь странника или одного из последних трудников в его обители. По этому поводу блаженный Епифаний рассказывает один случай, прекрасно характеризующий смирение и кроткое, благостное устроение души преподобного Сергия. Кажется, Епифаний сам был свидетелем этого случая, который так глубоко запечатлелся в душе благоговейного ученика, что он передает его со всеми подробностями. Приводим его рассказ.

«Многие приходили издалека, желая хотя бы только издалека взглянуть на преподобного. Много слышал о нем поселянин, простой земледелец, и пожелал видеть его. При входе в монастырскую ограду он стал спрашивать братию, где бы повидать их славного игумена? А преподобный в это время трудился на огороде, копая заступом землю под овощи.

– Подожди немного, пока он выйдет оттуда, – отвечали иноки пришельцу.