Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды

Вам, по Писанию, нужно бы повесить камень на шею и опустить с ним в глубину морскую, вам не должно быть места на земле.

Иоанн Кронштадтский о Толстом

…Добрый старичок.

Толстой об Иоанне Кронштадтском

ВЕРА И ЦЕРКОВЬ

Пути отца Иоанна и Толстого должны были сойтись в одной точке. И этой «точкой» оказались люди, которые попадали под их влияние, порой доверяя им всю свою жизнь, все свои помыслы и надежды. Причем цена вопроса была страшно высока! На кону стояли спасение, жизнь вечная.

Об этом замечательно написал в своей брошюре 1877 года «Великосветский раскол» Н.С.Лесков, ссылаясь на послание священникам генерал-суперинтенданта в Берлине Бюксела: «Мы не должны от себя скрывать, что упадок церковной жизни необыкновенно велик. Он не вызван, а только обнаружен новейшими церковными законами. Многие церкви и алтари посещаются лишь немногими, и большинство народонаселения заботится исключительно о временном и земном. Молитва в домах замолкла. Слово Божие не читается и еще менее исполняется. Число некрещеных детей и невенчанных браков до ужаса велико. Преступления и безнравственность увеличиваются всё более и более, благочестие и уважение к божественному и человеческому порядку сокрушаются, и суды Божии не принимаются в соображение и не понимаются… Теперь вопрос не о богословских разномыслиях, а о том: есть ли Бог, есть ли у человека бессмертная душа и предстоит ли вечный суд».

На каком пути веры человек обретает спасение и вечную жизнь: в Церкви или вне ее стен? Но отличие имперской России от современной как раз и состояло в том, что этот вроде бы глубоко личный вопрос, который каждый человек решает сам, в конце XIX – начале XX веков превратился, по словам одного исследователя, во «всероссийский плебисцит».

Вне имперского контекста мы никогда не поймем, почему два безусловно искренних и глубоко верующих человека, желавших добра, даже во многом похожих друг на друга – своей неотмирностью, своей совестливостью, своим бессребреничеством, равнодушием к земным благам и, наконец, огромной любовью к простому народу, – оказались не союзниками, но врагами? Почему возник духовный раскол в России, одним из итогов которого и стали русская революция и Гражданская война? Ведь гражданская война начинается сперва в умах и только потом на полях сражений.

Трагедия спора была в том, что оба они искали пути спасения веры в условиях кризиса самой веры, в котором отдавал себе отчет всякий здравомыслящий русский человек. И ответы их на главный вопрос этого спора были диаметрально противоположными. Толстой был уверен, что необходимо спасать веру от Церкви, переживающей, по его мнению, катастрофический кризис, но при этом продолжающей предъявлять на веру исключительные права. Кронштадтский же, как самый убежденный и, если можно так выразиться, верующий священник

своего времени, не просто отстаивал исключительные церковные права, но и доказывал их на практике, заражая верой в Церковь своей уникальной практикой священнослужителя.

Но если позиция отца Иоанна понятна и не нуждается в комментариях, то антицерковность Толстого – это весьма сложный и, что самое главное, глубоко интимный вопрос. Это такой страшный вопрос, который перепахал всю жизнь писателя, начиная с конца семидесятых годов. И не только его, но его родных, его близких и учеников.

НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ

В 1909 году Толстой в Ясной Поляне встретился с тульским епископом Парфением (Левицким). Встреча состоялась по инициативе владыки Парфения, который, готовясь к инспекции церковно-приходских школ Крапивенского уезда, где находилась Ясная Поляна, спросил директора Тульского военного завода генерала Куна, родственника семьи Чертковых: «А что, Толстой не прогонит меня, если я к нему приеду?» Но Толстой неожиданно с радостью согласился встретиться.

По неизвестной причине оба они приняли решение не предавать публичной огласке содержание их беседы, которая продолжалась несколько часов. И это прискорбно, потому что разговор этот был важен для России и многое бы разъяснил в конфликте Толстого и Церкви. Тем не менее некоторые интересные детали этой встречи были изложены Толстым и отцом Парфением в интервью корреспонденту газеты «Русское слово» С.П.Спиро. По словам отца Парфения, Толстой говорил с ним, «как всякий христианин говорит с пастырем на исповеди». Толстой сделал еще более важное заявление: «…Я сказал ему: одно мне неприятно, что все эти лица (авторы писем, убеждавшие Толстого покаяться перед Церковью. – П.Б.) упрекают меня в том, что я разрушаю верования людей. Здесь большое недоразумение, так как вся моя деятельность в этом отношении направлена только на избавление людей от неестественного пребывания в состоянии отсутствия всякой, какой бы там ни было, веры…»