Святой - Русский йогурт

- Что так, старик?! - недоуменно усмехнулся Рогожин. - Печень бережешь? - Он все еще не мог преодолеть неприязни и, недоверия к хозяину землянки.

- Пей, майор, не стесняйся. После выпивки черти ангелами кажутся!

- Не привык в одиночестве, - парировал Рогожин.

- А я до тюрьмы закладывал, - признался старик. - По-черному пил. Сам себя в грязь втаптывал и не замечал! - Он вдруг заговорил точно в горячечном бреду:

- Знаешь пословицу: "От тюрьмы да от сумы не зарекайся!" Так вот, у меня в кутузке глаза открылись, какое я быдло. Баранов, следователь этот поганый.., когда я бумаги подписал, он с кодлой своей ментовской банкет устроил в кабинете. Откуда что взялось? И закуска, и водка на столах. Мне наливали... Представляешь, майор, в пепельницу водки плеснули и пододвигают, мол, лакай, старая псина.

Массивная такая пепельница, из зеленого стекла. А в ней окурки плавают...

Дмитрия передернуло от отвращения. Он зримо представил картину: кабинет с казенной мебелью, обязательным железным сейфом в углу, раскрасневшиеся от выпитого и духоты мужики, обступившие поникшего, избитого человека.

- ..Баранов схватил меня за волосы, - Степаныч сгреб прядь своих волос, показывая, как все происходило, - и лицом в это болото! А остальные гогочут!

После такой терапии я не пью, - рубанул ребром ладони по хлипкому столу Степаныч. - Я все-таки продолжаю человеком себя считать...

- Мало от человека в тебе осталось. Больше от побитой палкой собаки, не щадил хозяина землянки Рогожин. - Зубы скалишь, но укусить боишься: Ты же офицер, а опустился до помойки. Живешь, как крыса.

Степаныча била нервная дрожь:

- Не дави на психику, майор! Я свое отвоевал...

Они проговорили еще с полчаса. За это время у Дмитрия крепла уверенность - один союзник в этом городе у него уже есть. Пускай дряхлый, измочаленный в застенках старик, но что-то подсказывало Рогожину - Степаныч последнего слова еще не сказал.

- Я скоро приду, - хозяин землянки достал из-под дощатой лежанки царапку. - Сейчас мусор завезут.

Надо рассортировать, - он пытался скрыть неловкость за усмешкой. - Что поделать, приходится добывать хлеб насущный в поте лица. Подождешь меня? Этот вопрос был как рукопожатие, как знак готовности заключить договор. Чаю завари. Жрать, извини, у меня ничего нет, а чай знатный. Подфартило. Нашел короб с истекшим сроком годности. Ничего, только мешковиной воняет! Отставник, чьим домом стала свалка, вышел, не дожидаясь ответа.

Рогожин пользоваться припасами хозяина землянки поостерегся. Он предпочел налить себе граммов пятьдесят коньяка и медленно смаковал янтарный напиток. В топке "буржуйки" потрескивали доски. Искры взлетали вверх и исчезали в жерле коленчатого дымохода...

Дмитрий проснулся от холода. Огонь в "буржуйке" погас, лампу потушил хозяин. Степаныча в землянке не было.

"Что ж так ноги закоченели? - Рогожин пошевелил онемевшими пальцами. В горах меньше мерз.

Старик следующую зиму не перенесет. Околеет или помогут умереть".

Сидение в земляной норе надоело, и Дмитрий по хлипким ступеням поднялся наверх.

Над свалкой гомонила закрывшая полнеба темная птичья туча. Кое-где виднелись костры. Обитатели свалки приступали к приготовлению ужина. Приближалась ночь, и эта местность переходила под правосудие неписаного закона, установленного сильными для слабых, стаей для одиночек, хитрецами для глупцов и слишком доверчивых. Приговор нарушителям выносился моментально и обжалованию не подлежал.

Совершив вечернюю прогулку среди зловонных терриконов, надышавшись испарениями разлагающихся нечистот, Дмитрий наткнулся на живописную группу бомжей у большого костра. Горели автомобильные покрышки. Черный столб дыма упирался в небо.

Разговор у костра велся на повышенных тонах. Отдельно стоявшую четверку, судя по всему, готовились поколотить. Из основной группы поочередно выбегали люди, чтобы влепить затрещину или огреть царапкой по спине этих изгоев.

- "Пушнину" собираешь, а денюжку заныкать от хозяина хочешь! Бля, вас урыть мало! - доносились до Рогожина обрывки гневных фраз.

Обстановка накалялась.

Четверку теснили к костру ударами длинных шестов, причем нападавшие подчинялись единой команде невидимого руководителя. Палки то взлетали, то опускались.

Дмитрий сменил позицию. Он наблюдал из-за костра; пламя перекрывало панораму обзора черно-багровой стеной. Зайдя с другой стороны, Рогожин рассмотрел всех участников сходняка у мусорных отвалов.

Нападавших было ровно вдвое больше. Они вели себя, как стая разбушевавшихся павианов. Выли, подбадривая себя воинственными кличами, подпрыгивали, совершая невообразимые кульбиты, бросали в четверку испуганных людишек все, что попадало под руку.

Руководил ими упитанный мужик в пыжиковой шапке. На нем была дубленка-пропитка, и он имел вид довольного жизнью человека.

Пыжик - такое прозвище присвоил ему Рогожин - ; задом опирался на радиатор серой "восьмерки".

Машина из-за цвета была незаметна в ночном мраке. Стояла она поодаль от костра, словно брезговала беснующимися бомжами, готовящимися линчевать в чем-то провинившихся собратьев.