Святой вор

Кадфаэль оставил девушку и направился через большой двор к воротам, дабы вернуть ключ брату привратнику.

— Спокойной ночи! — тихо сказала Даални ему вслед.

Голос ее был ровный, учтивый, как бы без всякого выражения, просто слова прощания, прозвучавшие во мраке.

Что же в итоге он вынес из этих повторных расспросов Тутило, предпринятых в слепой надежде припомнить нечто, что пролило бы свет на истину, подобно тому, как отворяют ставни летним утром? Всего-навсего следующее: Тутило потерял где-то свой молитвенник, не помнит, когда именно, но случилось это в день убийства. Если молитвенник вообще стоило искать, то обыскать следовало полмили по лесной тропе и две-три сотни ярдов по переулкам Форгейта, а также на поспешном его пути в город и обратно. Да и вообще, молитвенник можно заново переписать… Однако же, если все это пустое, то откуда ощущение, будто святая Уинифред нетерпеливо трясет его за плечо и шепчет ему на ухо, что, мол, он отлично знает, откуда следует начать поиски, и заняться этим лучше с самого утра, ибо время не ждет?

Глава двенадцатая

Кадфаэль встал с постели задолго до заутрени, он открыл глаза вместе с первыми жемчужными лучами мглистого утра, обещавшего быть ясным и тихим. Монахом владело ощущение необходимости сделать нечто, что было уже давно решено и лишь ожидало своего завершения. К тому же Кадфаэль хотел убить сразу двух зайцев. Первым делом он отправился в свой сарайчик, дабы собрать лекарства, запас которых в лазарете приюта святого Жиля, что находился на окраине Форгейта, ему следовало пополнить, — главным образом мази и примочки для язв на коже — так как в приют, ища убежища и лечения, приходили странники, которые влачили жалкое, полуголодное существование, причем в этом часто не было их собственной вины. Кадфаэль взял также и лекарства от простуды, особенно для стариков, чье дыхание поскрипывало и скрежетало в легких, подобно тому, как скребут землю по обочинам дороги гонимые ветром сухие листья. Собрав полную суму, Кадфаэль огляделся в сарайчике, прикидывая в уме, какую работу задаст брату Винфриду, чтобы ее хватило тому на все утро.

После заутрени Кадфаэль оставил Винфрида усердно вскапывающим грядку под капусту, после чего отправился к привратнику за ключом. Дело в том, что на полпути к святому Жилю, в дальнем конце ярмарочной площади, находилась принадлежащая монастырю большая конюшня с сеновалом, куда во время наводнения перевели всех лошадей с конюшенного двора аббатства. Именно там стояли телеги с лесом из Лонгнера, покуда возчики помогали спасать монахам церковные ценности, и именно там, пройдя через кладбищенские ворота, появился Тутило, потянул за рукав Альдхельма и помимо его воли вовлек пастуха в свое святотатственное воровство. А кроме того, именно здесь, по словам Даални, в тот вечер, когда был убит Альдхельм, они с Тутило спрятались, дабы избежать встречи лицом к лицу со свидетелем, которая грозила Тутило разоблачением, и осмелились покинуть конюшню лишь после удара колокола к повечерию. К этому времени опасность и впрямь миновала, ибо ни в чем не повинный свидетель был уже мертв.

Кадфаэль отпер ворота конюшни и отворил одну створку. В пахнущем соломой полумраке нижнего помещения находились стойла для лошадей, правда сейчас все они пустовали. Во время конской ярмарки многие шропширские коннозаводчики ставили сюда на постой своих лошадей, однако сейчас, ранней весной, этой конюшней пользовались очень редко. Примерно посередине располагалась деревянная лестница, ведущая к люку в потолке, на сеновал. Кадфаэль поднялся по лестнице, отодвинул крышку люка и оказался на втором этаже, куда проникал утренний свет, льющийся из двух узких окошек без ставней. В дальнем конце монах увидел несколько бочек, в ближнем углу стояли вилы и грабли, а также находилась порядочная куча сена, которое осталось здесь после зимы, ибо укосы за последние два года были весьма обильными.

На куче сена остались следы. Сомнений у Кадфаэля не было — здесь побывали двое, причем совсем недавно, он ясно видел две вмятины, словно уютные гнездышки. Именно две, и это обстоятельство само по себе заставило Кадфаэля задуматься на некоторое время и поразмышлять. Вмятины были расположены довольно близко, для тепла и уюта, но все-таки раздельно, никоим образом не соприкасаясь. Здесь провели вечер вовсе не двое деревенских любовников, но двое перепуганных грешников, искавших убежища от гонений судьбы, пусть даже удар ее готов был обрушиться уже на следующий день. Должно, они сидели здесь тихо-тихо, опасаясь даже шевелиться, чтобы не создавать лишних шорохов.