Святой Вроцлав

Пришла помощь! Это паломники, пробившие кордон в автомобилях, возвращались после ракеты Михала. С молотами, топорами, ломами в могучих руках, еще не участвующие в драке, переполненные запала, они напали на абсолютно не ожидавших этого полицейских. Они молотили им по головам, отрубали им конечности, острия погружались между лопаток, по траве покатилась чья-то голова. Дезориентированные стражи порядка пытались обернуться, то один, то другой принял топор на широкую грудь, тому отрубили руку, еще другой пал со свернутой набок головой после удара молота для разбивания пустотелых кирпичей.

В практически разбитую ударную группу вступили новые силы, народ расхватал брошенное оружие и давай молотить противника! Теперь мусора могли лишь защищаться, а те, которые посчитали, что и с этим не справятся, удирали, провожаемые обидными прозвищами и камнями. Никто уже не стрелял, полицейских взяли в кольцо — часть из них все еще сражалась, размахивая дубинками или отнятыми у противника жердями, другие же только пробовали заслониться, спрятаться за щитами, были и такие, что падали на колени, умоляя помиловать их. А паломники, опьянев от победы, пинали их в животы и колотили по головам сорванными с них же шлемами. Но прежде всего — они мчались в Святой Вроцлав.

Под комендантом Робертом Янушем Цеглой образовался целый холм умерших и потерявших сознание. Возвышенный ими, Цегла прицельно отстреливался, а если кто подходил поближе, то падал от удара дубинки, словно громом пораженный. В сторону этого колосса, одетого в Святой Вроцлав, летели камни, ножи, резиновые пули, выпущенные из захваченных в качестве трофеев ружей, только ни один из этих снарядов не достигал цели. Цегла молниеносно уклонялся, подскакивал, проводил контрмеры — могучий, зловещий, победный.

Паломники, которые охватили его полукругом на безопасном расстоянии, вдруг расступились, давая место худощавому, мускулистому мужчине. Этот человек держал сложенную вдвое цепь, вытатуированный дракон взбирался на загорелую шею. Комендант узнал противника, и в сердце его заполз страх — то был сам Конрад Рудзик, прозванный Немым, легенда хулиганов Силезии, тот самый, которого во время разборок считали за четверых, человек без пальца и души, да, Цегла когда-то посадил его, когда сам был обычным полицейским, а Немого только-только отняли от груди. Таких вещей никто и никогда не забывает.

Они стояли, глядя один на другого, на какой-то миг народ подумал, будто бы Цегла струсит, отбросит дубинку, сбежит в темноту. Нет — это пистолет полетел в кусты, а комендант, вопя изо всех сил, налетел на врага. Цегла бил прицельно и мужественно, всего лишь пару раз его удар не достал до горла Немого. Но, в конце концов, цепь нашла дорогу, сначала она обернулась вокруг правого предплечья, дубинка полетела в кусты за пистолетом, но никто не заметил и тени страха на лице коменданта, который застыл всего лишь на миг и сплюнул прямо на щеку Немого. Громадные ручищи охватили шею Роберта Яноша Цеглы, и храбрый полицейский, уже мертвый, упал на асфальт.

* * *

Михал с Томашем видели лишь силуэты паломников, бегущих в сторону Святого Вроцлава. Подмога для полицейских уже подъезжала: несколько десятков машин, трубящие кареты скорой помощи. Никто не обратил внимания на двух мужчин, перескакивающих барьеры кордона. На миг они припали к земле. Михал, втиснув рот в мокрую глину, видел, как машины с визгом останавливаются, как люди подбегают к раненным и избитым, а взбешенные офицеры, вопреки самим себе, запрещают гнаться за паломниками, уже исчезающими за стенами Святого Вроцлава.

Они проползли с полсотни метров, под самый детский сад. Перед ними вырастал Святой Вроцлав, по-настоящему и откровенно тихий. Отзвуки шуршания, шепот, тени в окнах исчезли, остались только черные и мертвые дома. Лишь на крыше мелькнула крылатая фигура величиной с небольшой грузовичок.

Не смея издать хотя бы звук, они сняли сумки, кожаные куртки полетели в кусты. Михал задрожал от холода. Только дрожь составляла часть плана. За куртками пошли и футболки, теперь они стояли полуголые, худые и смешные. Томаш втянул живот. Сумки они привесили к брюкам, пропустив ремень через ручки. Теперь сумки свисали, опираясь на ягодицах. Потом они достали по плетке из секс-шопа. Первый удар, так, на пробу, слабенький. Ну да — только боль способна отогнать влияние Святого Вроцлава.

Здесь их еще никто не призывал, не тащил, никакой дух или ангел не убалтывал поселиться в черных стенах, как будто бы сейчас они входили в самый обычный жилмассив. Двадцать шагов, один удар — так они договорились. Михал пошел первый. Томаш схватил его за плечо.

— Я уже знаю, что изменилось.

Он чуть не блеванул только лишь при воспоминании о вызванном ими же побоище.

— Все это меня переросло, — шепнул он. — Выведем Малгосю, и даже не знаю, что с собой сделаю.

— Эти деревья… — Михал коснулся ствола. — Только теперь вижу, какие же они громадные. — Он провел ладонью по коре. — теплая.

— Это место питает все вокруг.