Святополк Окаянный

Лагерь стал постепенно затихать, слышно было только, как покашливал у костра сторож, как ломал мелкие ветки, подкидывая в затухающий огонь. Но вскоре и он затих. Храпели рассыпавшиеся по поляне воины, невольно увлекая за собой в сладкое царство сна бедного Шпыня. Окрестную убаюкивающую тишину нарушали только далекие крики филина. Сторож перестал подкладывать ветки, костер угасал, покрываясь пеплом, но все равно источал тепло, совсем разморившее Шпыня. Тишина, храп товарищей, тепло костра убаюкивали сторожа. Он клевал носом, клонился то в одну, то в другую сторону, но не ложился, старался сидеть. Однако сон все же совладал с ним. Шпынь уснул.

Из кустов бесшумно появилась тень, подошла к сторожу и ударила его короткой дубинкой по голове. Шпынь и не охнул, повалился на бок. Сразу из кустов вышли еще трое или четверо. У одного в руках была длинная палка, он поднял ее над шатром, поймал петлю, спускавшуюся с сосны, и, подергивая, накинул ее на навершие шатра.

Все делалось в полной тишине, словно это и не люди были, а тени. И с поляны и из шатра доносился лишь храп да чье-то сонное почмокивание.

Когда навершие было захлестнуто петлей, а колья растяжек шатра почти выдернуты из земли, человек положил палку на землю, взялся за рукоять меча и негромко гукнул филином. В тот же миг шатер дернулся, подпрыгнул и взвился вверх, вырвав из земли колья и унося их туда же, ввысь, вместе с растяжками.

Шпынь очнулся, когда уже было светло, в лесу вовсю щебетали птицы. От росы все отсырело, костер окончательно угас.

Голова Шпыня гудела, он потрогал затылок и ощутил под рукой кровь, уже склеившую волосы. Осмотрелся. Все спали. Ничего вроде не изменилось.

«Кто же это меня?» — подумал Шпынь и оглянулся на княжий шатер. И не поверил своим глазам. Шатра не было.

Князь вроде на ложе, рядом на земле милостник, но шатра нет. Испуганно взглянув выше, он увидел скомканный шатер, вскинутый на Перунову сосну.

— Свят, свят, свят, — забормотал испуганно Шпынь и, вскочив, кинулся туда, где лежал князь. Подбежал и увидел, что и князь и милостник мертвы, а князь — без головы, ложе и потник залиты уже загустевшей кровью.

В ужасе заорал Шпынь во все горло и кинулся бежать прочь.

Почти нечеловеческий крик сторожа разбудил воинов. При виде случившегося всех обуял ужас. Никто ничего не мог ни понять, ни объяснить.

— Перун! Это Перун! — вдруг закричал кто-то.

— С чего ты взял?

— А глянь на сосну.

И в самом деле, на верхушке сосны, в которую когда-то ударил Перун, тряпкой болтался княжий шатер. Кто же мог его туда затащить? Конечно, Перун. Он же и убил князя с милостником.

— Шпынь! Где Шпынь? — орал сотский, но никто его не слушал.

Все бегали по лагерю, хватая седла, потники, сумки и убегали к логу, где паслись кони. Все словно обезумели, и никто никого не слушал.

Эймунд со спутниками приехал к ставке Ярослава уже ввечеру. Слез с коня, отвязал от луки кожаный мешок и пошел с ним в шатер к князю.

— Ну? — поднялся ему навстречу Ярослав. — Привез брата?

— Привез, — ответил Эймунд и вытряхнул из мешка голову. — Узнаешь?

Голова подкатилась к ноге князя, окропя кровью носок сапога. Ярослав побледнел, прикрыл глаза, словно боясь смотреть на нее, спросил осипшим голосом:

— Ты что натворил?

— Как что? — удивился варяг, — То, что ты мне велел.

— Разве я мог это велеть?

«Ах ты лиса желтохвостая, — подумал Эймунд. — Извернулся-таки».

— Ты приказал. Мы исполнили. Борис вот у тебя.

— Плохо исполнили, — проворчал Ярослав.

— Как умеем.

— Вас никто не видел?

— Откуда? Все дрыхли без задних ног, как и сам князь.

— А сторож?

— Этого пришлось усыпить дубинкой.

Ярослав вгляделся в лежавшую у его ног голову брата, носком сапога повернул ее к себе лицом:

— А ведь я его видел лишь отроком. А он уж вон как возмужал, забородел, не узнать. Эймунд!

— Слушаю, князь.

— Пошли кого-нибудь на Торг в Киев, пусть пустят слух, что князь Борис убит подсылами Святополка.

— А голову куда? Может, подкинуть Святополку же?

— Это будет слишком. Отчаянье Святополка будет неподдельным, а это ни к чему. Возьмем Киев, похороним Бориса с честью, а отсутствие Святополка на похоронах лучше всего подтвердит слухи о его вине.

— А когда на Киев-то пойдем?

— Вот теперь можно хоть завтра. Теперь главное — не упустить Святополка.

— Не упустим.

Слух о том, что князь Борис убит людьми Святополка, распространился по городу со скоростью огня, охватившего пересохший сушняк. Мало того, к вечеру уже называли имена убийц.

А вскоре подоспели и отроки Бориса, так глупо прозевавшие своего господина. Эти долдонили, что князя поразил Перун, утащив с собой на небо лишь голову. Хотел и шатер унести, да раздумал.

Сотский ни живой, ни мертвый предстал перед великим князем.

— Ну, раззява, сказывай, как погубили моего брата? — спросил, хмурясь, Святополк.

— Князь, — пал на колени сотский. — Не губил я. Прости.

— Кто был сторожем?

— Сторожем был Шпынь.

— Один?

— Один, князь.

— А почему не два-три?

— Так велел князь Борис, все были утомлены переходом, — догадался сотский свалить на покойного собственную промашку.

— Как думаешь, кто это мог сделать?

— Не знаю, князь, не ведаю.