Святополк Окаянный

— В каком училище?

— Вот те раз, о чем я тогда говорил перед походом вашим на Новгород? Анастас их учит, иногда и сам митрополит там бывает.

— А где они?

— А при храме Святого Илии. Мы с митрополитом решили при каждом храме учеников держать, учить их, как нести закон Божий в народ. Одно худо, матери их волчицами воют по ним, словно хоронят.

— А коли их домой отпускать каждый день после учения?

— Нельзя, Путята, нельзя. Их родители хоть и окрещены, но духом еще язычники. Вот и смекни, в училище им будут закон Божий вдалбливать, а дома велят в Перуна да Волоса верить. Кто из них вырастет? Нет, в училище они должны и спать, и есть, и душой крепнуть. Вырастут, выучатся, в вере окрепнут, тогда их никакая мать-язычница не своротит с пути истинного. Сами станут нести слово Божие людям. Вот такие нужны Русской земле. Тысячи, десятки тысяч таких.

— Ты, помнится, и своего сына Мстислава туда определил. В иереи хочешь его?

— Нет. Он рода княжьего, его стол ждет. А в училище послал его, чтоб грамоте выучился. Читать, писать, да и молиться, как истый христианин. Кормилец чему выучит? Из лука стрелять да на коне скакать. А училище… Вот пойдем-ка, сам увидишь.

Они вышли из дворца и, миновав ворота, направились к храму Святого Илии, находившемуся неподалеку.

Встречные, узнавая князя, низко кланялись. Владимир кивал в ответ доброжелательно:

— Спаси Бог тебя, муже… Спаси Бог тебя, дева…

А Путята допытывался:

— А как же остальные твои сыновья, Владимир Святославич? Мстислава в ученье отдал. А те как же?

— И тех велю учить. В каждом городе велю строить храмы, и первыми учениками при них пусть станут княжичи с кормильцами. Тогда ни одна мать не кивнет на меня: «Наших отбираешь от нас, а своих лелеешь». Княжич должен все пройти — и коня, и меч, и книгу с молитвой. Вон Рогнеда к Ярославу уже трех иноземцев приставила, языкам чужим учить. Умница.

Они вошли в просторную светелку, где за большим длинным столом на лавках сидело десятка два отроков. Занимался с ними Анастас. Увидев входящего князя, Анастас сказал повелительно:

— Встаньте, отроки. К нам пожаловал великий князь Владимир Святославич.

Ученики встали, отложив перья и писала.

— Ну здравствуйте, отроки, — сказал князь, обходя вкруг стола. Остановился возле Мстислава, сидевшего с краю; взъерошил ему волосы, спросил:

— Чему научился, сын?

— Кириллицу выучил.

— Молодец. А сейчас что учили?

— Молитву ангелу-хранителю.

— Ну-ка прочти.

— Прямо сейчас? — удивился мальчик и взглянул вопросительно на учителя. — Отец Анастас, можно?

— Раз князь просит, сын мой, читай. Тем паче он твой родной отец.

— Ладно, — согласился Мстислав и, сморщив лоб, видимо вспоминая, начал не спеша: — «Ангел Христов святый, к тебе припадая, молюся, хранителю мой святый, приданный мне на соблюдение души и телу моему грешному от святого крещения, аз же своею леностью и своим злым обычаем прогневах твою пречистую светлость и отгнах тя от себе всеми студными делы: лжами, клеветами; завистью, осуждением, презорством, непокорством, братоненавидением и злопомнием, сребролюбием…»

На лице Владимира отразилось нескрываемое удовлетворение. Владимир взглянул на Анастаса, встретился с его взглядом, исполненным гордости за ученика, кивнул ему поощрительно, мол, славно научил отрока. Тот взглядом же ответил: стараюсь, князь.

А Мстислав меж тем, словно палочкой по заплоту, отстукивал:

— «…молюся, ти припадая, хранителю мой святый, умилосердися на мя, грешного и недостойного раба твоего Мстислава, буди мне помощник и заступник на злато моего сопротивника, святыми твоими молитвами, и царствия Божия причастника мя сотвори со всеми святыми всегда, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

Мстислав глубоко и жадно вздохнул, словно читал молитву на одном дыхании.

— Ай молодец, сынок, — сказал Владимир с искренним удовлетворением. — Порадовал отца, порадовал.

И неожиданно поцеловал отрока в макушку. Тот дернулся, залился румянцем, видно, застыдился товарищей.

— Ну а как наш Константин Добрынич? — спросил Владимир, подходя к своему сродственнику.

— Он тоже успешник, — сказал Анастас, — особенно в писании.

— Читать? — спросил мальчик, поднимая глаза на князя.

— Не надо, сынок. Я верю, что ты успешник. Я ведь за тобой пришел.

— За мной?

— Надо тебе, Константин, домой ехать к отцу.

— Домой? В Новгород! — радостно воскликнул мальчик и чуть не подпрыгнул от восторга. — А когда?

— Завтра же отъедете с кормильцем. А ныне досиди уроки.

— Спасибо, князь. Великое спасибо, — лепетал отрок, решивший, что князь по своей милости отпускает его. А он так соскучился по дому, по матери, по отцу.

Когда они вышли из училища, князь вздохнул горько:

— Язык не повернулся сказать ему.

— И правильно, Владимир Святославич, успеет еще наплакаться. Зачем ему дорогу омрачать? Пусть хоть в пути еще порадуется, может, это будет его последняя детская радость. И не надо говорить. И кормильцу его тоже. Приедут в Новгород, узнают.

На том и порешили. Так и отправился Константин в Новгород веселый, смеющийся. Кто же не радуется, к отчему дому направляясь?

Бабка Буска