Святополк Окаянный

Когда совсем стемнело и дворец вместе со службами стал готовиться ко сну, князь вызвал к себе пятерых своих телохранителей-гридней. Они вошли в горницу, тускло освещенную одним трехсвечным шандалом, стоявшим на столе. Князь знаком пригласил их рассаживаться. Они рядком сели на одну лавку, поворотив головы в сторону своего повелителя. Молчали, чувствуя важность момента.

— Я знаю вашу преданность мне, — заговорил негромко Владимир. — Поэтому именно вам поручаю сейчас взять князя Святополка вместе с женой и заточить в поруб. Пред тем проверьте, чтоб у него не было с собой оружия, даже засапожника. Разрешите им захватить с собой теплое, что захотят. К Святополку пойдут трое, а двое других доставят в поруб епископа Рейнберна, этот ночует в клети рядом с клетью кормильца Борисова Творимира.

— А Святополк?

— Святополк с женой во дворце, при входе с крыльца, налево вторая дверь. И чтоб никакого шума.

— Их вместе запереть?

— Святополка с женой вместе, а епископа отдельно, и не за стенкой соседней, а за клетью князя печенежского Родмана, чтоб не смогли переговариваться. Идите, выполняйте.

Гридни ушли, князь остался сидеть за столом. Он был доволен своими телохранителями, что ни один из них не спросил о вине Святополка, а ему говорить об этом со всеми не хотелось. Они сами должны разобраться.

Ехать — не ехать…

Волчка разбудил чуть свет поваренок:

— Ты, что ль, туровский?

— Ну я. А что?

— Твово князя вместе с княгиней ночью в поруб бросили.

— Что мелешь-то?

— Ну, ежели я мелю, — обиделся поваренок. — Пожди, и тебя заметут.

— За что их? Кто велел?

— Ясно, кто велел, Владимир Святославич. А за что? Ему знать. Видать, есть за что, великий князь за так в поруб не сунет. Я тебя что бужу-то, дурака. Может, тебе лучше смыться, пока и тебя туда не спровадили.

— А меня-то за что?

— Что ты заладил: «за что, за что». Не станут же князя с княгиней пытать, скорее всего их милостников, вот ты как раз для пытки и подходящ будешь. Беги, парень, спасай шкуру.

От таких слов поваренка у Волчка мигом сон улетучился: «А ведь и правда, князя не станут пытать, а вот слуг его запросто. Тикать надо».

Он вышел из клети, спрятав за пазуху калач, тихонько сунутый ему сердобольным поваренком. Волчок все еще не верил случившемуся. Может, подсмеялся над ним поваренок? Пошутил?

А с чего ему шутить? Они друг дружку впервые в глаза видят. Не зря же он, разбудив, справился: «Не туровский ли?»

Двор был еще пуст, только поварня дымила. Ворота наверняка еще заперты, сторож, чего доброго, и не выпустит. Увидит чужого, подумает: тать, шум подымет.

Поваренок, видно, догадался о мыслях туровца, шепнул: «За конюшней дыра есть» — и побежал к поварне.

Волчок прошел к конюшне. Не удержался, заглянул внутрь, там стояли их кони. Увидел бородатого конюха, тот был, видимо, озадачен ранним появлением туровца.

— Что, за коней боисся? Так они, брат, прибраны, зеленкой объедаются.

— Да не боюсь… так я, — промямлил Волчок, не зная, как объяснить столь раннее свое появление. — Что-то не спится.

— На новом месте всегда трудно засыпается, — сказал конюх, позевывая. — Можешь поглядеть на своего Воронка, все ясли обгрыз, зеленки ему, видишь, мало. Норовистый, видать.

— Да нет. Он у меня умный. Со мной лишь ластлив.

— Это хорошо, когда конь хозяина знает.

Волчок прошел к Воронку, тот покосился на хозяина фиолетовым глазом, даже всхрапнул от удовольствия.

«А что, если заседлать, вывести, сесть да и… Но почему конюх ничего не сказал о случившемся? Ведь он тоже, наверное, знает о порубе. Нет, нет. Надо убедиться твердо, что князь и в самом деле в порубе, тогда и решать, что делать».

Волчок вынул калач, отломил половину, предложил коню. Тот ел с удовольствием. Отдав ему с ладони последние крошки, Волчок вернулся на выход к конюху. Старик предложил:

— Послушай, парень, раз не спишь, може, съездим вместе за зеленкой-то? А?

— Давай съездим, — оживился сразу Волчок, понимая, что лучшей возможности податься с княжьего подворья не может быть.

— В две горбуши-то[93] мигом набьем воз, — радовался конюх. — А то ить один-то до обеда провожжаюсь, а зеленка-то для ваших же коней, парень.

— А ваши разве не едят? — усмехнулся Волчок.

— Ну, наш-то табун на воле счас пасется. А здесь так — заводные для хозяйства: отвезть-привезть — да вон гридневые на всякий случай.

Конюх уложил на дно воза две горубши, примотал их веревкой, чтоб не прыгали. Волчок помог ему запрячь пару коней и вдруг спросил:

— Ты не против, ежели я промну малость Воронка?

— Твой конь. Что меня спрашиваешь?

Волчок побежал в конюшню, быстро накинул на Воронка потник, седло, затянул подпруги. Умный конь, предчувствуя пробежку, в нетерпении копытня пол. Волчка самого лихорадило от волнения, он вдруг забоялся, что сейчас явится кто-то, скажет: «А этот куда? Его в поруб надо».

И, выведя из конюшни Воронка, он не сел на него, а привязал повод к грядке, залез на телегу, сел за спиной старика.

— А что не садисся на конь? — спросил конюх, разбирая вожжи.