Святоша

— Возможно, — соглашается он. — Но она не была для тебя матерью, так что я бы не стал беспокоиться о ее чувствах.

— Только вот не нужно притворяться, что знаете меня, — предупреждаю я его. — Вы не знаете меня, независимо от того, что нарыли на меня. Вам известно только то, что написано на бумаге.

Букер игнорирует мою колкость и кивает мне.

— Тогда давай сделаем это. Давай покончим с этим. Я дам тебе неделю на размышление, — говорит он.

— Тут и думать не о чем, — возражаю я. — Хотите, чтобы я это сделала или нет? Нет смысла возиться...

— Есть еще кое-что, о чем тебе стоит знать, прежде чем ты дашь свое согласие.

Что бы это ни было, мне это не понравится.

— Этот вид суда будет сложным. Затянутым. СМИ будут шнырять повсюду. За тобой будет пристально наблюдать бюро, репортеры, жаждущие крови враги.

— И что вы хотите сказать?

— Рори Бродрик, — едва слышно произносит он.

И вдруг все, что было таким ясным, стало вмиг очень туманным.

Рори.

— Не хочу показаться самонадеянным, — говорит Букер, — но рискну предположить, что он тебе небезразличен.

Он воспринимает мое молчание как утвердительный ответ.

— Если ты не хочешь вмешивать его во все это... если не хочешь вызвать подозрения Синдиката, обрушив на них весь жар этого суда, тогда тебе стоит держаться от него подальше.

И вот оно.

Моя ясность.

Этим утром отношения с Рори были такими туманными. Мутными, запутанными и неопределенными. Но слова Букера расставили все по полочкам, поделив все на черное и белое. И прямо сейчас мне приходится столкнуться с очень реальными чувствами, которые я так старалась отрицать.

Я забочусь о Рори.

Я влюблена в него.

И это настолько реально, насколько это вообще возможно для меня.

— Зачем вам все это? — спрашиваю я Букера. — Зачем  предупреждать меня? Если вы в курсе, чем они занимаются…

— Я не считаю Рори Бродрика плохим человеком, — говорит он. — Но практика преступных Синдикатов в целом одинакова во всем мире. Если они застукают тебя мило беседующей с федералами, что, по-твоему, произойдет?

Я знаю, что произойдет.

Рори не причинит мне вреда. Но Лаклэн? Я не уверена. Я подруга Мак, но если ему придется выбирать между защитой своей семьи и мной, он всегда выберет свою семью.

— Он хороший человек, — говорю я Букеру. — Рори никогда бы не причинил мне вреда.

— Знаю, — говорит он. — Я видел вас вместе.

Остальные слова застряли у меня в горле, но Букер все прекрасно понял.

— Как и ты. Ты не причинишь ему вреда.

Он прав.

Я не могу втянуть его в этот беспорядок. Чтобы он завяз в этом еще глубже. Я не могу рисковать его жизнью или его отношениями с Синдикатом.

Мне нужно, чтобы он меня ненавидел. Только так он меня отпустит. Он сам так сказал. Что он готов сражаться за меня. Что он никогда не сдастся.

Я закрываю глаза, и дрожь прошивает мое тело.

Я паду на свой меч ради него. Чтобы защитить его. И любить его единственным способом, на который я способна. Держа его как можно дальше от себя.

Давая ему реальный шанс на счастье. С кем-то, кто этого заслуживает.

Букер ждет меня, когда я открываю глаза. Ждет слов, которые, как он уже знал, прозвучат.

— Мне понадобится твоя помощь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Рори

Уже поздно, и большинство парней ушли из зала, но Конор остался. Ему не терпится вернуться к Айви, но я все равно заставляю его провести со мной спарринг.

Когда дверь открывается, и это Скарлетт, Конор испускает вздох облегчения.

Я никогда не знаю, что меня ждет с ней.

После того, что произошло ранее, я наполовину ожидал, что она снова исчезнет от меня. Но вот она здесь, выглядит мягкой, милой и... какой-то другой.

Я не могу понять, что изменилось.

Смирилась, может быть.

Грусть?

Не знаю.

Она подходит и обхватывает меня за талию, притягивая к себе.

— Свали, Конор, — говорит она.

— Сама свали, — отвечает он.

— Конор.

Он переводит взгляд на меня, и кажется, что парень наконец-то отрастил яйца.

— Отвали, — говорю я ему.

Он так и делает.

В зале пахнет кровью. Запах смешивается с ароматом ее парфюма, и я возбуждаюсь от этого еще до того, как Скарлетт начинает рвать на мне одежду.

Мы не говорим друг другу ни слова.

Это просто сырой, первобытный трах на полу, словно мы с ней ненасытные животные, которыми мы и являемся. Скарлетт скачет на мне, а потом я переворачиваю ее, ставя на колени, беру ее сзади, пока я дергаю ее за волосы и требую, чтобы она скакала на моем члене всю ночь напролет.

Половина слов, слетающих с моих губ, не имеет никакого критического смысла, даже для моих собственных ушей. Но это неважно.

Важно лишь то, что она знает.

Ей не уйти от меня. Скарлетт не может оттолкнуть меня. Я, блядь, не позволю ей.

Я кончаю в нее дважды, прежде чем мы, наконец, валимся без сил. Голые и задыхающиеся, но я все еще не могу ее отпустить. Рукой обхватываю ее спину,  а Скарлетт прижимает лицо к моей груди.

— Ты действительно зверь на ринге, —- говорит она.

— Ты когда-нибудь сомневалась, что я не такой?

— Нет. — Она улыбается мне. — Все при тебе, Рори Бродрик. Внешность, обаяние, тело Аполлона и эти твои ямочки.