Святослав

— За то, что презирали тебя, за то, что для них ты была только раба… Я сердился, и кричал, и бранил тебя за то, что ты им покорялась.

— Нет, княжич, я не понимаю, как можно ненавидеть и любить в одно время.

— Но меня ты не ненавидишь?

— Нет, княжич, как я могу тебя ненавидеть? Ты — княжич, я — раба…

— Ты снова об этом… Слушай и запомни, — перебил он ее. — Я говорю правду. Клянусь Купалой…

В тишине, наставшей после этих слов, тишине, которую, казалось, еще глубже сделала купальская ночь, он начал:

— Слушай, Малуша! Там, на Горе, и повсюду — на Днепре, в поте — мне не хватало чего-то… Сначала я не знал, чего мне не хватает, перестал спать, высматривал звезды на небе, все кого-то ждал. Теперь знаю, что я искал и ждал тебя, только тебя! Я люблю тебя, Малуша!

— Княжич, — ужаснулась она. — Как же ты можешь меня любить? Я — простая дворовая девушка!

Малуша стала рассказывать ему о себе. Впрочем, что она могла рассказать? Несколько слов о Любече, отце с матерью да еще о том, как приехал и увез ее с собою Добрыня, как он под щитом провез ее на Гору, как взяла Малушу к себе ключница Ярина.

— Значит, гридень Добрыня — твой брат? — спросил Святослав.

— Так, княжич, брат.

— Добрый гридень, — одобрительно сказал Святослав. — Никогда не думал, что ты его сестра.

И тут же он подумал о том, что нужно сделать так, чтобы Добрыня почувствовал его княжью милость: пожаловать чем-нибудь, дать хорошее оружие. Но Малуше княжич ничего не сказал об этом. Глядя на плес и огни, он продолжал:

— А может, я люблю тебя именно потому, что ты не княжья, не боярская и не воеводская дочь. Я места себе не нахожу там, на Горе, я ночей не сплю, думая о тебе, ты для меня краше всех на свете…

— Не говори так, не говори, княжич Святослав.

— Почему же не говорить?

— Мне страшно, и я очень несчастна, если ты говоришь правду…

— Клянусь Перуном…

— Княжич, если суждено несчастье, даже Перун меня не защитит.

— Не сумеет Перун — я защищу… Послушай, Малуша, разве это не счастье сидеть вот так вместе?

Она подумала и даже закрыла глаза.

— Так… счастье…

— А если я тебя обниму, поцелую?

Малуша видела звезды над головою, но теперь они сразу затуманились, погасли. Близко перед собою увидела она глаза княжича, услышала его дыхание, сильная, крепкая рука сжала ее до боли, до крика… Но боль эта длилась краткое мгновение, все существо Малуши пронизала радость, счастье первой любви…

Прошло много времени. Они будто проснулись. Малуша была утомлена, обессилена.

— Я провожу тебя, Малуша.

— Не нужно, княжич, костры еще горят. Никто не должен знать, где я была.

— Хорошо, Малуша! Но завтра мы встретимся, и я скажу тебе то же, что и сегодня. Где тебя ждать, куда прийти?

— Не знаю, княжич.

— А если я приду через сени в твою каморку?

— Я буду тебя ждать, княжич. Только страшно, ой как страшно мне.

— Не плачь, не плачь, Малуша, все будет хорошо… Малуша пошла в сторону купальских огней; ее тонкая фигура виднелась среди трав, а потом исчезла в ночной темноте.

А княжич Святослав долго еще стоял у Днепра. Вокруг плыла тихая, спокойная ночь. Было темно, как бывает перед рассветом. Темноту не могли развеять даже слабые огни, догоравшие на лугу. Самый острый глаз не различил бы в этой тьме, где кончаются на горизонте берега и воды Днепра, а где начинается небо. Ярко светились вверху звезды; где-то глубоко внизу, под кручей, звонко плескалась вода.

Княжич Святослав был счастлив, он ощущал все величие этой ночи, вдыхал тонкие ароматы цветов, трав, воды, слушал страстную, старую, но вечно новую песню соловьев, что пели в ту ночь так же, как и сегодня.

Счастье, безграничная радость, любовь ко всему миру овладели им, согрели сердце, оживили душу, и особенной радостью была та, какую он пережил этой ночью. Княжич Святослав чувствовал себя счастливейшим человеком на свете, он глубоко верил, что любит Малушу и сможет найти с нею свое счастье.

Костры на лугу продолжали пылать, молодежь, должно быть, думала гулять до самого утра. Приблизившись к огням, Малуша сразу же очутилась в водовороте песен, криков, плясок.

Но теперь она, не останавливаясь, быстрыми шагами, прячась среди кустов, направилась к дороге на Гору, чтобы поскорее прийти домой, очутиться в своей каморке, остаться наедине со своими мыслями.

3

Княгини Ольги нет, но на Горе все идет, как и при ней. Обычай княжьего двора — закон, сложившийся веками. Так было когда-то, так делается сейчас, так будет вовеки.

Княжич Святослав просыпается, разбуженный ударами в медное било на стене. Спал он или нет? Кто знает?! Может, и заснул, упав на ложе, не раздеваясь. Но теперь он должен вставать. Нет в Киеве княгини Ольги, на столе сидит он, Святослав, надо вставать и идти в трапезную, творить с воеводами и боярами суд, с ними же ехать за Днепр на ловы. Княжич

Святослав идет в угол опочивальни, где стоит ведро, умывается ключевой водою, одевается, выходит.