Святослав

— Так, он язычник! Но ведь иудеи-хозары — и те в родстве с римскими императорами!

— Те императоры римские, — ответил Константин, — что породнились с хозарами, преданы анафеме, я же хочу для себя не анафемы, а жизни вечной…

— Жаль, император! Когда-нибудь князь Святослав побывает в Константинополе, и император убедится, как он смел, справедлив…

С невеселыми мыслями покидала княгиня Ольга Большой дворец императоров ромеев. Она вышла из покоев Константина в поздний час. Вся свита ждала ее у Орологии и, как видно, уже беспокоилась.

Темными улочками, площадками, на которых высились стройные кипарисы и журчали фонтаны, длинными, гулкими переходами, окруженные сановниками, царевыми мужами, охраной, прошли они молча до ворот Большого дворца, попрощались, уселись в колесницы и поехали через широкую площадь, а потом улицей Месы.

За то время, что они были во дворце, погода изменилась. Над Золотым Рогом и Галатой нависла черная грозовая туча, время от времени в ней вспыхивал огонь, глухо гремел гром, на землю летели, врезаясь в нее, ослепительно белые острые молнии.

В такие мгновения видна была вся вереница, мчавшаяся по улице, — возницы, кони, пугливо вскидывавшие головами, княгиня, ее спутники, которые, вцепившись в поручни, старались не выпасть из колесниц.

— Ну, как? — один только раз спросила княгиня Ольга у своих родственниц и боярских жен. — Такого чуда мы сроду не видели? Красоты тоя не забудем?

Жены молчали. Чудес и красоты Константинополя словно не бывало, в эту ночь в Большом дворце они увидели нечто иное.

Они ехали по улицам Константинополя очень долго, перед ними с обеих сторон в полутьме возникали и убегали назад дома, кипарисы, памятники и колонны. Повсюду было пусто, лишь изредка встречались ночные сторожа; кое-где в окнах теплились огоньки, похожие на светлячков.

Княгиня Ольга не видела всего этого, не смотрела на призрачный ночной Константинополь. Горькая обида, боль, злость сжимали ее сердце, терзали грудь.

2

Историки разных времен и разных народов истратили горы бумаги и реки чернил, описывая, как лета 957-го княгиня Ольга на лодиях с купцами своими ехала в Константинополь, какие дары везла она с собою, как принимали ее императоры и о чем говорили с нею. Спорили о том, в какие дни император Византии ее принимал — девятого сентября, или восемнадцатого октября, или в какие-нибудь другие? Наконец они пришли почти единогласно к мысли, что императоры принимали княгиню Ольгу во второй раз восемнадцатого октября, ибо только в лето 957-е воскресенье приходится на восемнадцатое октября. А о том, принимали императоры княгиню Ольгу в первый раз девятого сентября либо в другой день, — об этом спорят и до сих пор.

И почему-то никто из них не задумался над тем, что же делала княгиня Ольга после второго приема у императоров. Вопрос этот может кому-нибудь показаться лишним, возможно, кто-либо из историков ответит на него словами летописца: «возвратилась в Киев и, обиженная императорами, сказала: «Ты такожде постоише у меня на Почайне, якоже аз на Суде…»

Но это не будет ответом на вопрос, ибо в самом деле — что же делала княгиня Ольга после ночи восемнадцатого октября, когда во второй и последний раз принял ее император Константин? Вернулась в монастырь св. Мамонта, уснула, а потом поехала в Киев? Как? Ведь было уже восемнадцатое октября, Русским морем вряд ли можно было ехать. Там в это время творилось такое, что от лодий и щепок бы не осталось. О Днепре и думать не приходилось, ибо до него нужно было еще добраться. А если бы они и добрались, то увидели бы там только лед. Сын княгини Ольги Святослав ехал через пятнадцать лет после того на лодиях в Киев, выехал не восемнадцатого октября, а в июле, и не из Константинополя, а из устья Дуная, да и то не смог доехать — лодии вмерзли в лед в устье Днепра, у выхода в море…

Нет, вопрос о том, что делала княгиня Ольга после ночи восемнадцатого октября, лета 957-го, не праздный, и ответить на него нужно.

Когда колесницы, в которых везли княгиню Ольгу и ее свиту из Большого дворца, остановились возле монастыря св. Мамонта, все вышли, толпой прошли в ворота, остановились на вымощенном камнем дворе. Родичи княгини, собираясь еще поговорить между собою, поклонились княгине и быстро ушли в свои кельи. Молчала некоторое время, кутаясь в свое корзно, чтобы защититься от ветра, княгиня Ольга, а потом сказала, обращаясь к купцам:

— А вы зайдите сейчас ко мне…

Вскоре все они собрались в ее келье. Там горели две свечи, освещая убогую монастырскую обстановку: стол, несколько лавок, серые каменные стены, узкие оконца, через которые долетал шум ветра и стон разбушевавшегося залива.

Княгиня успела переодеться и была в своей обычной одежде, с темной повязкой на голове, и это еще больше подчеркивало ее бледное, утомленное лицо, пересохшие губы.

Сев на лавку у стола, княгиня прислушалась, как шумит ветер за окном и как стонут волны на Суде, озабоченно покачала головой и начала: