Святослав

За стенами Буколеона лежал темный, точно вымерший, Константинополь. От Перу и Галаты через Золотой Рог мчался, завывая на форумах и улицах, порывистый, холодный ветер. С неба сыпался необычайный для юга снег. Непогода и холод удерживали жителей дома. Крепко спали все в Константинополе, крепко спал и Буколеон. И никто не видел, как из одной комнаты гинекея выскользнули несколько человек, крадучись миновали двор и сад, проникли на южную сторону крепости и поднялись по ступеням на крышу над морем.

Там было темно. Внизу, глубоко под ними, шумела, пенилась, катила валы раздраженная, холодная Пропонтида. Волны бились о стены дворца с такой силой, будто старались его разрушить.

Долго и напряженно прислушивались на крыше Буколео-на люди, но ничего, кроме грохота валов да всплесков волн на море, не было слышно.

Потом к ним долетел свист. Тому, кто не ждал его, он показался бы обычным завыванием ночного ветра. Даже и те, кто стоял на крыше Буколеона, вначале не были уверены, ветер это или человек.

Свист повторился. Теперь уже можно было разобрать – он доносился со стороны моря, как раз с того места у берега, где над самой водой бронзовый лев проглатывал быка.

В темную бездну над морем начали спускать веревочную лестницу. Ветер перекатывался через крышу, рвался в море и отбрасывал лестницу далеко от стены, – казалось, она никогда не достигнет подножия стены, моря…

И вдруг лестница дрогнула, замерла, дернулась – кто-то стоял внизу и пробовал ее крепость.

Это были необычайно напряженные минуты. Внизу кто-то вцепился сильными руками в лестницу, она натянулась, как струна, ветер силился откинуть ее от стен – в пропасть, в море, однако неизвестный упорно и смело подымался все выше и выше. В темноте послышалось тяжелое дыхание, вот уже появились руки, туловище.

Стоявшие на крыше подхватили качавшегося над бездной мужчину.

– Руку! Руку! – испуганно шептали они.

– Наконец-то! – сказал неизвестный. – Проклятый ветер! Думал, что попаду на ужин акулам Пропонтиды. Все ли собрались?

– Все собрались и ждут тебя. Пойдем!

Крадучись, тронулись друг за другом по крыше Буколеон-ского дворца и спустились во двор.

Порывистый, холодный ветер мчался через Золотой Рог, завывал на форумах, в улицах и уносился в черную бездну Пропонтиды. На краю крыши Буколеонского дворца извивалась забытая веревочная лестница, и уже не было силы, которая могла бы ее наклонить к земле, к стенам, к разбушевавшимся волнам холодного, грозного моря. Да и кому она была теперь нужна? Сооружая из камня и железа свой дворец над морем, Никифор Фока не мог предвидеть, что с его неприступных стен можно спустить к морю тоненькую веревочную лестницу…

Император Никифор заснул очень поздно, и не на царском ложе, а просто на полу, на шкуре барса. Чтобы не замерзнуть, император накрылся теплой мантией своего дядьки, монаха Михаила Мелаина. Эта мантия, казалось, защищала его.

Проснулся император от того, что кто-то сорвал с него мантию и сильно ударил в грудь. Испуганный, он приподнялся, хотел вскочить на ноги, но не смог – страх сковал его тело, отнял язык…

То, что он увидел в опочивальне, было страшнее, чем могло представить болезненное воображение. Опочивальню наполнили воины с мечами в руках. На пороге, также с мечом, стоял Иоанн Цимисхий.

– Господи! Что это?! – крикнул Никифор, не понимая, как эти люди очутились в такую глухую пору ночи здесь, в его опочивальне.

И тотчас, словно все только того и ждали, один из воинов (император узнал его – это был начальник этериотов Лев Ва-лент) выступил вперед, взмахнул мечом и ударил его. Удар пришелся по голове, император почувствовал нестерпимую боль, глаза залило кровью…

Но император не потерял сознания. Он понял, что эти люди пришли его убить. И, хотя знал, что теперь ему спасения нет, закричал:

– Богородице! Спаси! Спаси!

Тогда несколько человек схватили его за руки, потащили по полу, бросили на мрамор.

– Чего кричишь? – услыхал Никифор.

Сидя на полу, он молчал. Прямо перед ним, на его царском ложе, сидел Иоанн Цимисхий.

– Чего кричишь? – еще раз спросил Иоанн.

– Иоанн! Брат! – не сказал, а скорее прошептал Никифор.

– К кому ты обращаешься? – спросил Иоанн и засмеялся. -Брат? Кто кому брат? Как смеешь называть меня братом, ты, севший при моей помощи на престол, но от зависти и безумия забывший мои благодеяния, ты, который оторвал меня от войска и хотел выслать, как преступника, в Армению?

– Иоанн! Прости! – завопил Никифор.

– Молчи! – перебил его Иоанн. – Никто и ничто теперь не вырвет тебя из моих рук. Говори! Я слушаю, – может, ты скажешь, что не виноват?

– Богородице! Умоляю! Спаси! – снова взмолился Никифор.

– Безумный, глупый император! – крикнул Иоанн.

Он выхватил меч и кинулся к Никифору. Со всех сторон к Никифору подступили и воины. Иоанн схватил его за бороду и рвал ее. На императора сыпались удары, его били голоменя-ми мечей.

Наконец Иоанн ударом меча отсек голову императору Восточно-Римской империи Никифору Фоке. Еще одного римского императора постигла насильственная смерть. Подле дверей его опочивальни в луже крови лежал великий папия Михаил.