Святослав

И вдруг у Феофано возникла мысль, которая сначала показалась ей безрассудной, невыполнимой, а потом – удачным, разумным выходом из того сложного положения, в каком она оказалась. Все еще не снимая темной шали с головы, Феофано осторожно прокралась вдоль стены, остановилась, оглянулась по сторонам, снова прошла дальше и еще раз остановилась.

Теперь она стояла у порога двери, которая вела в катиху-мений. За дверью, где обычно стояла стража, никого не было. Феофано переступила порог и быстро побежала по ступеням.

– Куда? Куда? – услышала она за собой голос и шаги.

Но Феофано, уже сняв с головы шаль, смело поднималась по ступеням. Вот она в катихумении, дошла до кресла, в котором когда-то сидела как василисса, и тотчас опустилась, вернее, упала в него.

Здесь, в катихумении и в окружающих его покоях, никто, даже патриарх, не имел права посягнуть на нее. Это был единственный уголок в империи, где она оставалась императрицей. У величайшей грешницы мира защитником теперь был Бог.

К Феофано подбежали слуги, требуя покинуть катихумении.

Она ответила им:

– Я – василисса, а вы ступайте прочь!

Потом в катихумении явились священники, затем два епископа, они просили, чтобы Феофано встала с кресла. Феофано сказала:

– Зачем вы пришли? Что вам нужно? Я буду говорить только с патриархом Полиевктом…

– Патриарх Полиевкт почил.

– Тем лучше, – дерзко ответила Феофано. – Тогда пусть сюда придет живой патриарх.

И новый патриарх – монах с горы Олимп Василий – явился в катихумении.

Когда она увидела неловкого, костлявого монаха с лицом, до того заросшим волосами, что видны были только лоб, глаза, нос и рот, ее охватила ярость, как некогда в кабаке отца.

– Кто ты? – сурово спросила Феофано.

– Я… патриарх Василий.

– Ты – вселенский патриарх Василий? – Феофано расхохоталась. – Не верю! Перекрестись!

Растерянный патриарх перекрестился.

– Так чего же ты хочешь?

– Я требую, чтобы ты покинула святой храм.

– Покинула храм?! – смеялась Феофано. – О нет! Я не уйду, патриарх, отсюда никуда, пока не явится император Иоанн. И прикажи своим слугам принести мне есть и пить.

И случилось то, чего никогда не бывало в храме святой Софии. По строгому велению испуганной василиссы Феодоры патриарх Василий приказал священнослужителям день и ночь править в соборе службу, молиться за победу императора Иоанна над тавроскифами. Но все ворота и двери собора патриарх Василий велел держать на замке, а возле них поставили еще этериотов.

Только одна дверь, с северной стороны собора, где тоже стояли этериоты, оставалась отпертой – вход в катихумений. Но в эту дверь могли войти лишь патриарх да император.

5

Поздним вечером император велел явиться к нему в шатер Варду Склиру и патрикию Петру. Он хотел с ними поужинать.

Здесь, в лагере, все было готово к услугам императора. Напротив царского шатра стоял шатер его стольника, который вез с собой всякие яства, вина. Рядом находился шатер с одеждой и доспехами. Позади, в царской конюшне, рыли землю лучшие скакуны империи. За конюшнями помещались трубачи. Императора сопровождал также малый хор из собора Святых апостолов, где было несколько красивых диаконис. Все было к услугам Иоанна, как и в Большом дворце.

Император Иоанн мог чувствовать себя в этом лагере в полной безопасности. Как и всегда, он был отгорожен словно стеной от всего мира – между царским шатром и легионами стояли полки гвардии, бессмертные эскувиты, иканаты, ариф-мы, китониты. У стола и ложа прислуживали только безбородые, днем и ночью вокруг его шатра стояла этерия. Особа им' ператора была в полной безопасности.

А еще дальше, за бессмертными, расположилась боевая конница, ближе к валу и рвам – таксиархии оплитов, за рвами всю ночь ходили керкетоны, по полю рыскали виглы. Эти десятки тысяч людей могли отразить самую грозную силу.

Потому, видимо, император Иоанн, попивая из золотого кубка чудесное красное вино, улыбался, когда расспрашивал Склира:

– Что докладывают, Вард, наши смелые лазутчики?

– Докладывают, василевс, что русские войска уже недалеко от нашего стана и утром будут в долине.

– Жаль, – вырвалось у императора, – что мы не смогли встретить их в ущельях.

– А может быть, и лучше, василевс, что мы их встретим здесь, на равнине. В теснинах не так страшны русы, как болгары.

– Это правда, – согласился Иоанн. – Проклятый народ, который грызет сырые шкуры, очень опасен в горах. Хорошо, Вард, мы встретим их здесь, на равнине. Что говорят лазутчики наши – есть ли у Святослава конница?

– Немного, – ответил Вард, – но и то больше болгары.

– Снова они! – вскипел император. – Ну, погодите, мисяне, я вам покажу, как дружить с Русью!

Иоанн Цимисхий жадно выпил вино и проглотил несколько сухих ягод.

И давнее, много раз пережитое чувство овладело Иоанном Цимисхием. Опьянев от вина, он, прищурив глаза, представил себе, как ходил когда-то с легионами по Азии, повелевал разрушать города, уничтожать людей.

В его памяти встали развалины этих городов, тысячи трупов неведомых ему людей, лежащие под открытым небом, лужи крови на желтом песке, стенание и плач.