Святослав

И пришла еще одна тихая, черная, как уголь, ночь; она прикрыла своим пологом берега и остров, вверху запылали звезды-самоцветы, а их отражения, как горячий жар, заколыхались на водной глади.

Князь Святослав знал, что у каждой ночи, а тем более темной, есть уши, а у врага нож. Поэтому он, как всегда на далеком пути от белых берегов, велел воям лечь спать, а страже стать на кручах, вдоль берега.

На острове Григория воцарились тишина и покой. Утомившись после трудной дороги, спали на лодиях, и прямо на песке, и на скалах вой князя Святослава. Им снились очаги родных жилищ, жены, дети. То тут, то там у берега и на скалах в конце острова сидела стража. Уверенные, что к острову в эту темную ночь никто не доберется, вой порой смежали веки. Цсе, казалось, спало на Днепре и на берегах, спала вся земля.

Не спали только соловьи. И тысячу лет назад, как и теперь, весной, в такую ночь, повсюду – в камышах и кустах на берегах Днепра, в рощах и дубравах, на косах и в плавнях,-всюду лилась тысячеголосая, победная соловьиная песня.

Эту песню слушал и князь Святослав. Он лежал высоко на круче, откуда был виден Днепр с берегами, подстелив под себя попону, а под голову положив седло. Вытянув ноги и опершись головой на луку седла, он смотрел на усыпанное звездами небо и их отблески в воде, упивался свежими запахами земли и слушал соловьиное пение.

Недалеко от князя, на песке, спали воеводы и простые вой. Спали крепко. То тут, то там слышался храп, сонный бред… Но князь Святослав не мог заснуть. Седой, но еще молодой, жизнелюбивый, он слышал, как бьется среди этой великой тишины его сердце, касался рукой холодного песка и ощущал тепло своего тела, глубоко дышал и пьянел от ароматов земли, воды, воздуха. Страстная соловьиная песня пробуждала в нем бесконечные воспоминания.

Теперь, когда уже близок был конец великого похода, князь Святослав думал о том, сколько за эти годы пролилось русской крови, сколько полегло людей там, в горах Болгарии и на берегах Дуная. И что ждет их на Днепре и в открытом поле?

И грустно было, что не все люди Руси ведают, какая страшная опасность надвигалась на них, не все знают, чем угрожала им империя ромеев. А пройдут годы – люди и подавно не узнают, что свершила сейчас Русь…

«На небе горят звезды, – думал князь, – это души наших предков. Они молчат и никогда ничего не скажут о себе. Умрем мы – и тоже затеплимся звездами на небе. Но и мы никогда не расскажем о том, что было в наше время. Почему? Почему?»

Внизу, под кручами, кипела вода, плескались волны. Сколько по этим волнам проплыло русских воев! Сколько их проплывет позже, после них, когда истлеют кости воев князя Святослава, – через сто, тысячу лет?

И что кроется за этими кровью окропленными годами? Какие люди, какие языки, племена будут жить здесь?

Князь Святослав вздрогнул. Неужели и тогда будет литься кровь, неужели люди будут так же враждовать между собой, неужели греческая империя или новые империи поработят и сотрут с лица земли русских людей?

Вдруг князь Святослав заметил, что недалеко от него на песке сидит человек.

– «Еще кому-то не спится, – подумал Святослав. – Кто же он -воевода или воин?»

Тихо, чтобы не разбудить других, князь Святослав спросил:

– Кто ты, человече?

– Это я, княже, – долетел тихий голос. – Воин твой Микула…

– Ты разве на страже?

– Нет, княже. Так сижу… не спится…

Микула встал и, тихо ступая по песку, подошел и остановился.

– Чего стал? Садись, Микула…

– Ой, нет, княже, – ответил воин. – Вот сижу, и не хочется спать. Вода течет – родная вода, в небе звезды, будто стража, соловьи поют, дохнуть боишься, любо мне здесь, вот и не сплю…

– Правда, – князь Святослав вздохнул. – Любимая, родная земля, нет ее краше…

Он приподнялся, сел и, широко расставив руки, уперся в песок и несколько раз глубоко вздохнул.

– Не раз я тебя видел, человече, – тихо промолвил князь, -а все-таки не знаю, откуда ты.

– Из Любеча, князь…

– Коли из Любеча, то знаю, – сказал князь. – Близко там бывал, видел. Вот вернемся в Киев, поеду в Любеч и к тебе тогда зайду…

– Зайди, княже. Там каждый укажет, где живу, Микулу, сына Анта, спроси либо просто Малка… так все меня кличут… Приму тебя, княже, как отца…

– А найдется чем угостить?

– Ой, князь, князь! Нам бы только к родному очагу – и будем богаты. Зайди, княже, не забудь…

– Не забуду, Микула. У тебя, верно, жена, дети… Микула помедлил с ответом.

– Когда-то наш род, – медленно промолвил он, – Антов род, был большим и сильным. А сейчас рассыпался прахом. Один я с семьей сижу у очага отцов… Жена у меня – Виста, сын – Добрыня, в твоей дружине служит…

– Добрыня – твой сын? – не в силах скрыть удивления спросил князь. – Как же мне его не знать! Еще моя мать, княгиня Ольга, взяла его ко двору и очень любила, посылала на великие дела. А когда родился мой сын Владимир, приставила Добрыню к нему дядькой. Добрым он был дядькой, вырастил Владимира княжить в Новгород, то и Добрыню с ним отправил. Видишь, какой ваш род, Микула!

– О, наш Добрыня добрый воин! – с гордостью промолвил Микула. – Должно быть, в деда Анта пошел…

– А может, в тебя, в отца?