Святослав

– Так чего же ты молчал? – сказал наконец тот самый Тур, который заварил всю кашу. – Сказал бы – и все тут… – Но на этом он не кончил, а, широко расставив босые ноги и взявшись руками за бока, добавил: – Ну, раз уж такая причина вышла, то скажу: сроду не бывало, чтобы жена под щитом въезжала на Гору. Видно, будет тебе, Малуша, тут, на Горе, великая честь и счастье.

В первую ночь после появления Малуши на Горе Добрыня не знал, что с нею делать. Сам он вместе с двадцатью гриднями жил в доме под городской стеной и оставить Малушу там не мог. Гридни – люди простые, выпить и погулять мастера, но чтобы девушка спала среди них – не бывало. Отвести бы ее в одну из лачуг, где живут со своими семьями ремесленники и кузнецы, но ведь он никого из них не знал. Об этом он и думал, сидя на крылечке у своего жилья. Хорошо, что хоть Малуша этого не понимает, она успела уже обойти весь город, а теперь пошла к требищу, где жрецы приносили вечернюю жертву.

И тут помог ему гридень Тур, тот самый, что недавно насмехался над Малушей, увидев ее под щитом на коне.

Он подошел к Добрыне, словно невзначай, постоял, поскреб пятерней волосы, виновато подсел.

– Ты чего невеселый? – начал Тур, глядя на Добрыню.

Добрыня повернулся к Туру, будто хотел проверить, не собирается ли тот снова поиздеваться. Но Тур не шутил – огромный, с копной рыжих волос на голове, с глубокими шрамами на лице, в одной сорочке и ноговицах, он сидел, суровый и тихий, смотрел на солнце, опускавшееся за крыши боярских домов, на голубей, стая которых носилась в небе.

– Не с чего мне быть веселым! – раздраженно сказал Добрыня. – Дома сестре жить невмоготу, как довез ее сюда – не знаю, как обманул стражу – сам дрожу. А тут? Посмеялись надо мною и над сестрою да и ушли. А мне что с нею делать?

– Ты не обижайся на меня, – сердечно промолвил Тур. -Говорю ведь – не знал, что это твоя сестра, вот и сорвалось слово… Прости меня.

Добрыне стало жаль Тура. И в самом деле, что взять с гридня? Сегодня он пь.ет и гуляет, завтра, гляди, погибнет. Один раз живешь на свете, один раз помирать; подшучивай, гри-День, над людьми, над самим собою смейся, – может, завтра ворон в поле будет каркать над твоей головой.

– Ладно, Тур! – тихо произнес он. – Не винись, и я тебя не виню. А вот что делать с Малушей – не знаю. Она у меня дите, Нигде еще не бывала, сама о себе не позаботится, а я куда ее поведу? В гридницу или к нам?

– Нет, – ответил Тур, – в гриднице и у нас ее не положишь: дознается сотенный, скажет тысяцкому, тысяцкий – воеводе, а тогда с нею хоть в прорубь… А ты, Добрыня, не знаешь ли кого-нибудь из кузнецов или ремесленников?

– Если бы знал…

– И я не знаю, – вздохнул Тур. – А что, – задумался он, -если бы мы положили ее в конюшне, на сене?

– Что ты говоришь, Тур? Туда же днем и ночью ходят все гридни, княжьи слуги.

– Правда, Добрыня, – согласился Тур. – Там сестру заметят и обидеть могут.

Оба замолчали. Добрыня безнадежно смотрел на город, на требище, где загорелся, заплясал длинными огненными языками костер. Тур смотрел на небо, начинавшее темнеть, на голубей, белыми пятнышками висевших в нем.

– А что, – внезапно Тур опустил голову и засмеялся, – если мы положим Малушу у себя…

– У себя? – удивился Добрыня.

– Да нет же, – перебил его Тур, – в доме нельзя, положим ее наверху…

– Где?

– В голубятне. – Тур протянул руку и указал на большую голубятню, которая одним концом опиралась на крышу дома, а другим – на сук старого дуба. – Ведь там, в голубятне, есть закуток для корма. Зимой туда лазят княжьи стражи, а сейчас никто не полезет, никто Малушу не тронет.

Добрыня задумался. В словах Тура была правда. Тут, на Горе, все очень любили голубей. Сделанные из дерева, прикрытые навесами голубятни стояли на княжеских и боярских теремах. С незапамятных пор была такая голубятня и над их гридницкой, а возле нее – закуток, куда на зиму засыпали для голубей зерно.

Голубей на Горе никто не трогал, не ел, они считались Божьими птицами, размножались на воле, стаями летали над зеленой Горой.

– Правда, – согласился Добрыня, – в закутке ей будет хорошо, и сотенный ничего не скажет.

– А что ему говорить? Ведь это не гридница, а голубятня. Днем Малуша сможет погулять, спать будет на голубятне. Принесем ей и поесть и попить… Так ведь, Добрыня?

– Ладно! – согласился Добрыня. – Это ты хорошо придумал. Так и будет!

И Малуша в эту ночь спала в закутке рядом с голубятней. Вечером она поела вместе с братом в гридницкой. Ужин был очень вкусный – похлебка с рыбой, душистый хлеб. Рыжий гридень Тур дал ей несколько чудесных цареградских рожков, каких она сроду не видела. Когда же совсем стемнело, брат Добрыня подставил ей плечо, помог забраться в закуток у голубятни.

– Тут, Малка, и спи! Голуби – они чистые, смирные!

– А я не боюсь… С ними еще лучше.