Святослав

Между тем ничего не подозревающий Святослав деятельно готовился к борьбе. Видя пассивность неприятеля, он принял это за проявление слабости и решил сам атаковать ромеев. Как-то вечером, когда в византийском лагере уже готовились ужинать, из восточных и западных ворот Доростола появились русы. Многих ромеев, до того видевших русов воюющими на кораблях или пешими, поразило, что часть из них была верхом. По приказу василевса восточные ворота караулил патрикий Петр, тот самый военачальник-скопец, пропавший из поля нашего зрения после первых боев во Фракии. Он вновь был в строю, более того, получил под свое командование фракийские и македонские части. Западные ворота стерег не менее грозный для русов Варда Склир, командовавший войсками, которые он привел с востока, после подавления мятежа Варды Фоки. Оба полководца, что называется, «не проспали» неприятеля. Видя, что «скифы» строятся в боевой порядок, ромеи напали на них. Русов прижали к крепостной стене, многих перебили, а остальные вернулись обратно в город. Святославу стало ясно, что его тщательно стерегут. Всю следующую ночь ромеи слышали из города какие-то завывания – это русы хоронили своих убитых. Желая не дать неприятелю опомниться, император собрал все свои силы и вывел их на равнину перед Доростолом. Он надеялся вызвать русов на новое сражение, но обороняющиеся только стреляли со стен по приближающемуся врагу и, используя имеющиеся у них метательные машины, бросали в ромеев камни. Дальше дело не пошло. То ли Святослав, прикинув свои силы, не решился принять бой, то ли после бессонной ночи уставшие русы не были готовы к нему физически. Но и из города они не уплыли, чем обрадовали Цимисхия^{527}.

Наконец томительное ожидание императора подошло к концу – вдали показались корабли византийского флота. Одни из них везли продовольствие в лагерь ромеев, и хотя грузовых судов было очень много, а русы начинали испытывать лишения, связанные с осадой, не количество подвозимого провианта вызвало у осажденных настоящее потрясение, а огромное число огненосных триер, подходивших к Доростолу. Русы вспоминали рассказы стариков, участвовавших в походе Игоря на Царьград, о том кошмаре, который начался, когда на русские корабли обрушился «греческий огонь». Желая оправдать свою тогдашнюю неудачу, рассказчики наверняка еще и преувеличивали эффект, который производило страшное оружие ромеев. Впрочем, страх не парализовал осажденных. Чтобы обезопасить свой флот, русы подвели ладьи к городской стене в том месте, где Дунай протекал к ней особенно близко. Святославу стало ясно, что время упущено и уплыть из города не удастся. Это, вероятно, и подтолкнуло русов еще на одну отчаянную попытку нанести ромеям поражение на суше. На другой день после прибытия византийского флота ворота Доростола опять открылись и из них вышло гораздо большее число русов, чем в прошлый раз. Возглавлял их знаменитый Сфенкел. Был уже поздний вечер, почти ночь, и на этот раз нападение «варваров» стало полной неожиданностью для византийцев. Русы получили временный перевес, но вскоре ромеи опомнились и начали брать верх. В ходе сражения был убит Сфенкел, своей отчаянной храбростью наводивший на врагов ужас. Но даже потеряв предводителя, русы продолжали атаковать ромеев в течение всей ночи и следующего дня до полудня. Лишь когда по приказу Цимисхия конница отрезала им путь для возвращения в город, среди русов началась паника и они стали разбегаться кто куда. Ромеи преследовали и рубили обезумевших людей. После того как бой закончился, победители вернулись в лагерь и предались пирам. В тот день они особенно чествовали некого Феодора Лалакона, всадника, удивившего всех своей «устрашающей отвагой и телесной мощью». Он бился с неприятелем железной булавой и убил ею «множество врагов». Более всего впечатляла сила его удара – она была столь велика, что «удар булавы расплющивал не только шлем, но и покрытую шлемом голову»^{528}. Несомненно, свой «талант» византийский боец смог проявить особенно ярко в ходе преследования русов, пытавшихся спастись бегством.