Святослав. Болгария

– Человек только что пришёл. Они в эту ночь ничего не смогли сделать, потому что все ворота неусыпно и надёжно охраняются, кроме того, русы эти караулы обходят по многу раз за ночь.

Каридис с досадой выругался.

– Передай, пусть попробуют днём, когда начнётся приступ, скажи, что камнемётные машины не будут бить по самим воротам после первого приступа, только по стенам.

– Желаешь поговорить с этим человеком сам? – спросил помощник.

– Ему уже пора возвращаться, скоро совсем рассветёт, пусть быстрее уходит.

На следующий день подоспели остальные войска, многочисленные обозы с походными кузницами, провиантом для воинов и кормом для лошадей под началом хозяйственного проедра Василия. Прибыли также осадные и камнемётные машины с обслугой, тараны и лестницы, без которых император не желал идти на приступ каменной твердыни, защищаемой отчаянными россами и не менее упорными болгарами, – после вчерашних тяжёлых потерь их оставалось не так много, но сдаваться они по всему не собирались. Осадными орудиями командовал родственник Цимисхеса – магистр Иоанн Куркуас. Город обложили по всем правилам и стали готовиться к решительному штурму.

Перед этим три катафракта с белыми полотнищами на копьях приблизились к стенам. Они трижды во всю силу своих лёгких огласили на греческом, болгарском и русском обращение богоравного императора Ромейской империи Цимисхеса к осаждённым открыть ворота и сдать город без боя. Долго ждали ответа железные конники, но ничего им не ответили ни болгары, ни русы, и воины повернули коней к лагерю осаждающих.

И вот зловеще запели трубы. Подчиняясь их гласу, начали перестроение войска, задвигались фаланги, засуетилась вокруг катапульт, баллист и камнемётных машин многочисленная обслуга. Всё вокруг пришло в движение, послышались гортанные команды хилиархов, тагматархов, таксиархов, друнгариев банд и кентархиев. А спустя время первые большие стрелы и заряды камней обрушились на стены и головы защитников болгарской столицы. Уже кто-то пал от прилетевшей из-за стен смерти, закричали-застенали первые раненые.

Наконец под прикрытием зло жужжащих, подобно шмелям в напоенном весенней благодатью воздухе, тяжёлых стрел, а также грохота летящих к городу камней на стены Великой Преславы устремились, прикрываясь сверху щитами, пешие воины. Они несли лёгкие лестницы, чтобы взобраться на стены и вступить в схватку с защитниками. Облачённые в железо пешие гоплиты и конные катафракты встали на расстоянии половины полёта стрелы, и быстрые лучники, прячась за их железными рядами, осыпали тучей стрел защитников на стенах и башнях. Но, несмотря на это, русы и болгары встретили византийцев ответными меткими стрелами, камнями и кипящими водой и маслом. Тех же, кому всё-таки удалось пробиться к стенам и вскарабкаться по лестницам, встречали длинными шестами с крючьями, отталкивая лестницы от стен. С отчаянными воплями, как сбитые с высоких веток плоды, летели вниз византийские воины, а тех, кому удалось достичь верхней части стен, тут же встречали яростные клинки осаждённых. Люди рычали, будто дикие звери, стремясь уничтожить друг друга. С того самого мгновения, как начался бой, уже никто не замечал ни яркого солнца, ни запахов пробудившейся земли-матери, а лишь только один запах смерти.

– Гляди, брат Гавриил, – кивал волхв русов христианскому попину из дворцового храма, – сколь кровавую жертву собирает твой Бог на свой праздник воскресения, жесток он, однако.

Гавриил и Мовеслав за долгие месяцы пребывания полутьмы русов в Великой Преславе часто беседовали друг с другом о богах, вере и обычаях своих народов. И вот теперь они вместе помогали защищать град, стараясь вовремя оказать помощь раненым, подсобить защитникам на стенах.

– Бог не требует сей жертвы, это люди сутью своей звери алчные, они пришли захватить и разграбить наш град, Бог тут вовсе ни при чём, – отвечал попин, когда они вместе с волхвом осторожно тащили к стене, пригибаясь от многочисленных стрел, медный котёл с кипящим маслом.

– Так ведь они одной с вами, болгарами, веры, как же так, Гавриил? Ведь нынче и для них святой день, неужто есть такая вера, которая позволяет не блюсти собственные святыни?!

– Вера-то одна, да люди разные…

В этот миг несколько камней обрушились на стену, и Гавриил, споткнувшись, зашатался и тихо осел на пыльную землю. Из его головы заструилась тёмно-красная кровь-руда. Волхв тоже опустил свой край ноши и бросился к попину. Оторвав край рубахи, быстро и умело перевязал рану.

– Видишь теперь, сколь жесток твой Бог, коли и тебя самого едва в жертву не записал, – укоризненно молвил рус, отводя Гавриила в безопасное место к прочим раненым.

Трижды ходили на приступ воины Цимисхеса, и трижды были отброшены от стен.

Всё это время Каридис вместе со своим помощником неотрывно следили за Южными воротами осаждённого града. С каждой неудачной попыткой взятия града трапезит изрыгал проклятия.

– Есть, открыли! – вдруг с восторгом воскликнул помощник.