Святослав. Болгария

– И византийцы, и варяги, и немцы, и нурманы, и арабы, кого только нет. Греки, после того как их церкви были разрушены, тайно люд киевский в христианство зовут, и кто принимает крещение, тому дают монету серебряную, на которую целого быка купить можно. А иные гости те монеты на куски рубят и на них тиснут быка, коня или рыбу. И у кого таких рублей много наберётся, тот может жить безбедно до старости. И многие люди рекут, как хорошо с греками торговать и собирать серебро да золото. Вон-де бывший боярин Блуд с людьми торговыми дружбу водит и завсегда у них в чести.

Качали головами воины на те слова, и мрачнел князь Святослав. Он первым наедине расспросил гонца про дела в Киеве и про своих сыновей. И услышал, что Ярополк, княжич киевский, звероловством увлечён и во многих охотничьих премудростях преуспел. Олег послушен, правит в древлянском Овруче. А Владимир в Нов-граде, хоть и млад ещё, любит старшими помыкать, забавы всяческие устраивать – особливо на драки глядеть до крови да за голыми бабами на реке подглядывать, опять же игрища шумные предпочитает научению.

«Мало уделял я внимания сыновьям, – думал князь, – не так хотел их воспитать. Да не мог отнять внуков у матери-Ольги после того, как она, по сути, лишилась меня, Святослава. Всю жизнь меж нами была тень разделения, и выходит, что отдал я матери сыновей, как жертву за себя самого. По-своему надеялся воспитать Мечислава, но… Ничего, вернусь, возьмусь за них крепко, – решил князь. – Опять же Предслава затяжелела, будет ещё один наследник древнего соколиного рода ободритов-одринов». От сих мыслей Святославу сделалось легче.

– Давайте, братья, решать, как лепше воинам боярина Стрешни пробиться в град, – обратился он к военачальникам, пресекая праздные разговоры.

– Может, так же, как сегодня утром, только одновременно, он оттуда, а мы со стороны Доростола поддержим? – предложил молодой полутемник Збимир, занявший место своего павшего собрата Зверобоя.

– Сейчас нельзя, греки встревожены, по всему берегу конные разъезды рыщут, а ночью и того более, – рассудительно молвил Притыка.

– А может, и вовсе нет нужды Стрешне к граду пробиваться? – по обыкновению негромко молвил Ворон.

Темники и воевода Свенельд удивлённо воззрились на главного изведывателя.

– Я к тому, братья, – продолжал он, – что из-за сегодняшнего шума, что возник в стане ворожьем после попытки Киевской конницы к граду пробиться, греки не решились даже на приступ пойти.

– Опасались, что им в спину во время приступа ударят, – молвил Свенельд.

– А коли почнёт, братья, наш боярин по их тылам хаживать да обозы с припасами громить? Пусть посидят спесивые византийцы без еды день-другой да пусть побудут меж двух огней, не ведая, откуда этой ночью смерть-Мара нагрянет, – заключил главный изведыватель.

– Верно речёшь, брат Ворон, греки привыкли доброе вино пить да сладко и досыта есть, а без того не станут они яро сражаться! – пробасил Притыка.

У князя загорелись очи.

– Добре, – решительно хлопнул он широкой дланью по столу и повернулся к мокрому воину. – Передай, гонец, боярину Стрешне мой наказ. Пусть погуляет по земле Болгарской, да так, чтоб ни припасов съестных, ни снарядья воинского более к Цимисхию не попадало в изобилии, как доселе было. А коли удастся, так и полки, идущие из Византии или тут набранные, чтоб урон несли.

– Думаю, обозы и пополнение лепше всего на горных перевалах да в ущельях бить, – снова подал голос Ворон.

– Да уж в горах Стрешне привычно воевать, он ведь из Альказрии был отозван, – молвил посыльный. – Всё передам, княже, – приложил он руку к сердцу.

Ворон с Притыкой проводили посланца через потайную калитку к реке, где на узкой полоске каменистого берега стояли вытащенные из воды лодьи.

– Можем тебе лодчонку малую дать, ночью спустишься вниз по течению, где тебя свои поджидают? – предложил морской темник.

– Нет, вплавь вернее, греки за рекой глядят во все очи, да и в воде я как рыба, – улыбнувшись, ответил посланец, осторожно ступая босыми ногами по крупной гальке. Вот его крепко скроенное тело без плеска опустилось в дунайскую волну и будто растворилось в ней, не издав ни звука.

И зачал боярин Стрешня свои быстрые, как удар сокола, наскоки на фуражные обозы, пополнение греческое, да на тех вельмож ромейских и болгарских, что помощь Цимисхесу оказывали.