Святослав. Болгария

– Царствие небесное новопреставленному, – вздохнув, широко перекрестился Василий. И тут же перешёл на деловой тон. – Сообщи Феофано, – приказал проедр, быстро отбросив покрывало и поднимаясь с ложа, как оказалось, почти одетым. – После этого к дуке, то есть к императору Иоанну, скажешь, что мне стало легче и я, превозмогая болезнь, спешу подставить своё плечо в этот трудный час. Сейчас я к патриарху, а потом сразу к нему, у нас много неотложных дел!

Оба евнуха быстро вышли из спальни и разошлись в разные стороны.

На улице и в караульном помещении тем временем ещё более усилилась паника, хлопали двери, стучали кожаные подошвы обуви, звякало оружие. Возгласы «император убит!», «Никифор Фока мёртв!» понеслись по дворцу, а потом по всему Константинополю, как пожар в сухой степи.

Утро ещё не наступило, а Иоанн с проедром Василием Нофом уже подготовили первые указы о строгой и немедленной каре, грозящей каждому, кто посмеет нарушить порядок в городе. А также о возвращении служителям церкви всех привилегий и казённого довольствия, восстановлении в сане всех епископов, снятых с должностей Фокой за всякие прегрешения, и позволении церковным иерархам неограниченно приобретать собственность. Покойный Никифор считал, что епископы, скупая земли крестьян для монастырей, тем самым уменьшают количество свободных воинов, могущих пополнить ромейскую армию. Более того, Фока издал закон, что без его ведома нельзя ни избрать, ни рукоположить епископа. А в случае его смерти императорский чиновник скрупулёзно подсчитывал расходы и всё лишнее изымал. Новый же император видел в церкви главнейшую силу и поддержку ромейского трона.

– Пусть патриарх знает, что я держу данное слово, – произнёс Цимисхес, передавая свиток проедру, – доставь его святейшеству сегодня же, скажи, что я подпишу указ сразу после коронации.

– Хорошо, – угодливо кивнул Василий. – Необходимо также огласить на всех улицах столицы указ о запрещении грабежей, а я, – он хитро улыбнулся, – позабочусь, чтобы твоя победа сопровождалась народным ликованием. – Уловив вопросительный взгляд Иоанна, пояснил: – Я дам денег горластой молодежи, и она будет следовать за глашатаями, выкрикивая славу тебе и выражая народный восторг твоим приходом к власти. И ещё хорошо бы сегодня же заменить всех высших чиновников.

Указ был своевременным, потому как по давней константинопольской традиции при смене верховной власти горожане стремились пограбить своих сограждан, приближённых к свергнутому клану. Конечно, запрещение грабежей расстроило благочестивых константинопольцев, но спорить с вооружёнными и очень решительно настроенными воинами Армянской тагмы никто не решался. Все поняли, что царствование много прощавшего своим согражданам Никифора Фоки закончилось.

Император Цимисхес в сложных ситуациях сознания не теряет, а тут же рубит головы недовольных. Всё стало просто и понятно, многие вздохнули с облегчением. Особенно купцы и ростовщики, которые надеялись на снижение налогов и отмену привилегий «денег Фоки». Служители же церкви вовсе возрадовались обещаниям нового императора.

– Ну, ты был у патриарха, что святейший? – спросил дука-император вечером, пронзительно глядя своими холодными голубыми глазами на опытного царедворца, оказывающего помощь уже третьему императору. В отличие от нравов диких варваров-скифов, где слуга предпочитал отдать свою жизнь за хозяина, здесь слуги плели всяческие интриги и думали только о собственном тёплом и сытном месте. И хотя в жилах Василия Нофа текла наполовину славянская кровь, в стенах императорского дворца он был воспитан по жёстким правилам ромеев – выжить и стать благополучным любой ценой, для этого годится всё: лесть, обман, предательство, убийство. И если Феофано использовала свою красоту, чтобы, подобно «чёрной вдове», после совокупления просто сожрать партнёра, то придворным евнухам приходилось использовать другое оружие – ум, изворотливость, терпеливость, умение угождать и держать в руках все нити дворцовых интриг, чтобы пользоваться ими в своих целях.

– Святейший дал понять, что в общем-то все условия мы соблюли, только… – Евнух огляделся по сторонам и, наклонившись к Цимисхесу, что-то зашептал ему на ухо.

Ни один мускул не дрогнул на красивом лице голубоглазого армянина, обликом и вовсе похожего на северного росса. Что поделаешь, если армянским мужам издавна нравились славянские жёны. Однако славянская кровь, лишённая природного окружения и воспитания по законам Прави, нередко превращала своих носителей в циничных безжалостных убийц и отъявленных злодеев. На слова евнуха Иоанн только кивнул и тихо молвил:

– Хорошо, пусть будет так, я сам подберу воинов, а ты позаботься об императрице. Да, и пусть погребут тело Никифора, хватит ему валяться посреди двора.