Святослав. Болгария

Глава вторая Младобор и Ярослав

В тревожный час выдалось засевать поле семейству Лемешей. Война уже, рекут, из болгарской столицы до Доростола докатилась, день тому, как ушёл из Переяславца однорукий воевода Зворыка со своими ратями. Случись чего, и защитить их, мирных огнищан, будет некому, но злаки-то сеять надо.

– Вот ты всё на войну рвёшься, Младобор, – ворчал старый Лемеш, – а ведь воинам хлеб нужен, а коннице корма опять же, так что мы с тобою тоже в сражении, сыне. А отсеемся, тогда… Гляди, наш Ярослав скачет, никак стряслось что?

– Деда, отец, мы коней с ребятами на водопой гоняли, так такое узрели, такое! – взволнованно зачастил спрыгнувший с солового жеребца Ярослав.

– Погоди, не трещи сорокой, – строго одёрнул внука Звенислав, присев на взгорбок у края поля и разминая дланями изувеченную в давних боях ногу. – Тебе уже пятнадцать, почитай, муж еси, а не малец несмышлёный, толком реки, чего видели?

– Там лодий много идёт воинских, и не наши совсем, я таких не видывал прежде, – насупившись на дедовы строгие слова, старался степенно речь ломающимся баском отрок.

– Откуда идут лодьи? – встревоженно спросил Младобор, и они с отцом понимающе переглянулись.

– С низовий на вёслах идут, – уже живее ответил Ярослав.

– Коня давай, Ярослав, борзо! – коротко повелел Младобор.

Он живо выпряг из сохи гнедого коня, помог отцу взобраться на него, а сам лихо взлетел на солового жеребца, и они поскакали к берегу.

– Греки, сыне, это их лодьи, дромонами зовутся, – почему-то тихо, будто громкая речь могла встревожить ворога, промолвил Звенислав. – Видать, решили не дать нашим в случае чего Дунаем уйти. Князя непременно упредить надо. Пожалуй, поскачу я, сыне, в Доростол, проберусь как-нибудь в град.

– Нет, с твоей ногой в такую даль… Я поскачу, дорогу знаю, мы прошлой осенью зерно туда возили, – решительно возразил Младобор, и отец с тоской почувствовал, что на сей раз не сможет его удержать уже никакими силами.

– Погоди, сыне, домой заскочи, седло моё боевое возьми, оно в дальней дороге удобное, еды пусть мать соберёт. И ещё… меч Вышеслава, брата старшего, возьми, мало ли что случится в пути. Матери скажи, я разрешил! – хрипло, едва сдерживая из последних сил твёрдость в голосе, проговорил бывший старший конюший князя Святослава. Они обнялись крепко, и Младобор тронул нетерпеливого жеребца. Отец отвернулся к реке, чтобы сын не видел покатившихся из глаз слёз, и тут же крикнул: – Погоди! Передай князю, среди греческих кораблей есть особые, что мечут огонь, у них спереди и сзади трубы медные. Я такие в Фанагории видывал, обязательно упреди о том Святослава!

Младобор давно ускакал прочь, а мстительная память всё показывала Звениславу перед внутренним взором, как пришла весть о гибели Овсенислава, как умирал на его отцовских руках в степи Вышеслав и как он, чтоб прекратить страдания сына, собственными руками послал в дорогое сердце остриё поданного Издебой меча… Будто вражеские клинки кромсали зарубцевавшиеся раны на сердце старого воина, и боль сия, и тревога за младшего выжимали из очей горькие слёзы. Но потом дед вспомнил за внука, утёр крепкой дланью лицо и погнал коня к недосеянному полю.

Младобор прискакал на свой широкий двор, его десница привычно накинула повод на нижнюю ветку груши. Взволнованный и решительный, Лемеш тут же устремился в жилище. Меч брата и отцовское походное седло уже лежали на траве подле коня, то и дело нетерпеливо натягивавшего повод, когда мать, возвращаясь с обеденной дойки, узрела приготовления сына. Тихо охнув и опустив подойник с молоком, она бессильно присела на колоду. Втайне она давно ждала этого мгновения и боялась его.

– Сынок, погоди, куда же ты, ведь отец… – растерянно пролепетала она.

– Отец меня сам посылает к князю с вестью важной. – Увидев, что мать побледнела и не может встать от накатившей на неё слабости, Младобор подошёл к ней, заботливо приподнял и, подхватив подойник, повёл под навес с печью, где летом всегда готовили еду и обедали за грубым, наскоро сколоченным столом. – Не волнуйся, мамо, я только туда и обратно, упредить надо Святослава про корабли греческие, не печалься! Отец сам хотел ехать, да куда ему, увечному?

– В Переяславце стражники княжеские должны быть, пусть они весть передадут!

– Каждый миг дорог, мамо, я кратчайшей дорогой поскачу!

– Ой, погоди, я сейчас чего-то приготовлю, – вскочив на ноги и утирая покатившиеся слёзы, засуетилась Живена. – А Беляна-то на огородах, её позвать нужно…

– Я к ней по пути заскочу, нет у меня времени, – быстро меняя сёдла на коне и опоясываясь мечом, отвечал матери Младобор.

Живена на скорую руку собрала снедь.

– Погоди, сыне, молочка парного на дорожку…

Уже в седле Младобор осушил одним духом небольшую кринку с тёплым молоком и, поцеловав мать, тронул коня.

Беляна, увидев своего мужа в боевом седле и с мечом у пояса, едва не лишилась чувств.

– Младоборушка, куда ты? Как же это, неужели…

Муж почти на ходу слетел с коня и подхватил её на руки.