Святослав. Болгария

– Его вместе с другими твоими воинами поглотило пламя в царском дворце, – вздохнул Гавриил. – А вместе с ними сгорели безвозвратно и мои заблуждения. Нынче, князь Святослав, пред тобой не служитель греческой церкви, а болгарский священник Стоян Петкович, – уже твёрдым голосом провозгласил перебежчик. – Прежний царь наш Симеон был истинным христианином и сыном своей страны, а потому нещадно бил Византию. Потому разреши мне сии мысли передать болгарам, которые рядом с тобой сражаются против греков. Разумею, что я не воин, но голова моя хоть и обожжена крепко, да пока ясна.

– Так ведь император Цимисхес речёт, что он пришёл освободить Болгарию от захватчиков-россов? – кинул повеселевшим оком князь.

– Когда ты пришёл, то не тронул ни царя болгарского, ни казны царской, ни градов наших, ни храмов святых. А у греков, я теперь добре ведаю, никакой веры в душе нет, а только алчность, жажда стяжать поболее, грабежи да убийства без разбору. И они, как тати, хотят тем награбленным перед Богом Всевышним откупиться?

– Я тоже, Стоян, в наказание за измену разрушаю церкви и монастыри христианские, – жёстко молвил князь, посуровев челом. Потом, помолчав, спросил в раздумье: – Скажи, что народ болгарский мыслит о сей войне?

– Народ болгарский унавился от войны. Есть, конечно, такие, кто с охотой пошли служить византийскому Цимисхию, но большая часть в его войско набрана принуждением. Коли уйдёшь ты, совсем разорят они Болгарию, и от всего этого будет народу болгарскому только зло. Я вот о чём хотел упредить, князь: греки хотят предать Доростол огню. Я слышал, как о том хвастливо рёк их начальник по имени Куркуас. Меня к нему привели его воины, там я видел осадные орудия и горшки с жидким лидийским огнём. Я сделал вид, что хочу благословить его воинов перед битвой. Сей высокородный грек посмеялся надо мной, сказав: «Помолись лучше за упокой жителей Дристра, мы сожжём этот город, как недавно сожгли царский дворец в Иоаннополисе».

Князь спросил, что ему надобно, денег или чего иного, но священник отказался, попросил только разрешения править службу в доростольской церкви для укрепления духа болгарских христиан в борьбе с ромейскими захватчиками. И Святослав разрешил.

Затем князь велел припасному темнику произвести строгий учёт всех имеющихся в граде запасов. Вскоре тот явился с докладом, что зерна, сухого конского мяса и говядины войску хватит на тридцать дней, а муки – на двадцать.

Кликнув военачальников, Святослав стал вести Совет.

– Припасов для войска хватит на тридцать дней. Но ведь мы не будем их есть, не делясь с жёнами и детьми. Значит, с учётом помощи горожанам, дней на пятнадцать-двадцать. А потом придёт голод, мы станем терять силы и отправляться к Маре. Пока мы ещё полны сил, пока не забросали нас камнями и не сожгли огнём греческим, надо выступить против врага и биться с ним до конца. А если погибнуть, то с честью на поле брани.

– Верно речёшь, княже! – поддержали темники.

– Дадим «железнякам» по кумполу!

– Разрушим их хитроумные орудия!

Воины магистра Иоанна Куркуаса работали привычно и слаженно. Они знали своё дело, и через три дня всё было готово к обстрелу непокорного полиса. Горшки с лидийским огнём расположили тут же в специально вырытом углублении, чтобы их быстро подать к метательным машинам. Уже солнце клонилось к закату, когда сам магистр, проверив наводку большого «скорпиона», произвёл выстрел. Огромная стрела с жужжанием понеслась в город. Его помощники тем временем подготовили к стрельбе катапульту. Метнув огромной «ложкой» несколько увесистых камней, катапульта подпрыгнула своим тяжёлым телом, словно была живой. Камни устремились к городской стене, но большая их часть, не долетев, упала в ров с водой. Перенастроив сложную машину, воины выстрелили ещё раз. На этот раз Куркуас остался доволен: камни угодили в верхнюю часть стены, а некоторые перелетели через неё, послышались крики раненых.

– Жаль, сегодня уже темно, но завтра мы «порадуем» защитников полиса не только нашими стрелами и небесным камнепадом, но и огненным дождём! Ха-ха-ха, – развеселился довольный начальник грозных машин смерти. – Думаю, удачное начало надо отметить хорошим вином! – обратился он к своим подчинённым.

Ему, конечно, никто не возражал. Воины, три дня, с утра до ночи возившиеся с огромными камнемётными «палентонами» и мечущими стрелы «скорпионами», с большой радостью приняли весть о передышке. Они иногда за глаза подсмеивались над своим начальником. «Нашему магистру только красных сапог не хватает», – подмигивал один друнгарий банда другому, намекая на богатое, почти царское одеяние Иоанна, его великолепный пурпурный плащ и восточный меч, усыпанный камнями по рукояти и ножнам. После сытного ужина с добрым вином магистр, отяжелев, клюнул носом раз и другой, а потом улёгся на услужливо подложенные оптионом подушки и сладко засопел. У него уже не было сил для возвращения в основной лагерь.