Святослав. Хазария

– Споро Свенельдовы огнищане управляются, – похвалил Горицвет, – по запаху чую, и вечеря уже приспела…

Святослав взглянул на густеющее синевой небо и первые чистые звёзды.

– Смеркается, пора высылать стражу.

– Уже распорядился, – сразу откликнулся Горицвет, – и пешие дозоры, и конные разъезды на местах, не беспокойся!

Святослав кивнул и промолвил, продолжая прерванный ранее разговор:

– Прав ты, брат, эта сеча – только разминка. Настоящие бои впереди, не зря Великий Могун приехал. Кстати, пойду разыщу его, поговорить надобно…

В это время послышались голоса стременных, учтиво с кем-то здоровавшихся, и вслед за этим из темноты выступила седовласая фигура Верховного Жреца.

– Ну вот, – тихо засмеялся Горицвет, – и идти никуда не надобно!

Святослав пригласил кудесника в свой шатёр, и они уселись на разостланной попоне.

– Помогли мы тем, кому помочь можно было, – сказал Могун, – а погибших к Тризне приготовили. Кто тяжко ранен, на возах в Киев поутру отправим, а лёгких пока в Обозной тьме полечим, хоть они и просятся обратно в дружину.

Могун помолчал. Потом, будто отвечая на немой вопрос Святослава, заговорил о другом:

– Я в поход этот решил с вами идти, потому как он для всех нас судьбоносное значение имеет. Из-за распрей давних захватили хазары землю нашу, и вот уже три сотни лет сидят на ней. Отец твой и дед укоротили им руки, но восточные земли славянские по-прежнему стонут от ярма, да и вятичей с северцами и радимичами после смерти отца твоего Хазарщина к рукам снова прибрала. Теперь собралась Русь с достаточной силою, чтоб наконец скинуть это иго проклятое. Жаркими будут схватки, и многих славных витязей лишится Киев. Но великие дела требуют и великих жертв, будь готов к этому, княже! Земля, на которой сидят сейчас хазары, – наша! То земля великих Пращуров, земля отца Ория и сыновей его – Кия, Щеха и Хорива. Это сердце славянской державы Русколани, которая пошла от Голуни и Киева Первого. Там берега священной Pa-реки нашей и Дона-батюшки, там земля славы и силы, которая к нам перетекает от Пращуров. Я рассказывал тебе, княже, об этом, но теперь снова напоминаю, чтоб ты знал, какое великое дело совершаешь этим походом…

– Я всё помню, отче, – отвечал Святослав, – крепко помню из Криницы Прошлого, которую показывал мне отец Велесдар. И тогда ещё решил, что верну Руси её земли исконные.

– Потому Боги наши и Пращуры, на дружину твою глядя, радуются. Ты будешь иметь от них поддержку и помощь, и мы, кудесники, о том молимся. И я возрадуюсь в сердце своём, когда принесу жертву Богам нашим и Пращурам на их священной земле. Знать, оттого продлили они мои годы и дали силы, чтоб дожил я, старый, до великого часа возрождения земли Русской. Чтоб очи мои увидели, а язык смог произнести благодарственную молитву на священной земле предков! А теперь, Святослав, – продолжал Великий Могун, – есть у меня человек, который в тайных делах тебе весьма в помощь будет. Он тоже из волховской верви, только сии волхвы требы не правят, на заимках не молятся, а воинскому делу своим искусством послужить крепко могут.

– Погоди, отче, так эти волхвы – воины, отчего же раньше не ведал я о них? – удивился князь.

– Оттого что всему своё время. А были они на Руси со времён незапамятных, как и прочие волхвы, – спокойно ответствовал кудесник. – Ворон! – кликнул Могун, повернувшись к выходу.

В шатёр вошёл человек среднего роста, с тёмно-русыми волосами, чуть искривлённым носом и внимательным, по-птичьи немигающим взглядом зеленоватых глаз. Одет он был как огнищанин, в грубую конопляную рубаху, белённую на солнце, и такие же порты, но крашенные в тёмный цвет. Ладная, но отнюдь не богатырская фигура, подпоясанная цветным тканым поясом, воином его никак нельзя было назвать, волховского посоха при нём тоже не было. Только серебряное кольцо на большом пальце десницы да длинные волосы указывали на некоторое отличие сего человека от обычного огнищанина.

– Здравы будьте, отче и княже, – негромким мягким голосом произнёс вошедший, приложив десницу к сердцу и слегка поклонившись. И снова сомнение мелькнуло у Святослава, уж очень не похож на закалённого воина сей огнищанин, но он ничего не сказал, коль сам Великий Могун за незнакомца ручается.

– Ворон – птица мудрая, на разных языках говорить может, а уж как тайную службу надобно вести, вряд ли кто лепше ведает. В сём походе, что задумал, без такого человека нельзя, – рёк Могун, чувствуя колебания Святослава.

– Добре, приходи завтра после утреннего славления богов к сотнику Хорю, для начала поглядишь, как наши изведыватели дружинные подготовлены, – кивнул князь.

– В назначенный час непременно буду, – ответил по-свейски Ворон и удалился мягким неслышным шагом.

– По-свейски ладно речёт, – молвил Святослав, кивнув вслед изведывателю, – похоже, я его где-то видел, а где, не припомню.