Святослав. Возмужание

В родной Стан вернулись около полуночи и, вывалившись из сёдел, не раздевшись и не сняв оружия, заснули кто где упал. Святослав не помнил, как добрался до шатра и, едва коснувшись войлочной подстилки, в тот же миг забылся крепчайшим сном.

Проснулся он поздно, солнце уже стояло в зените. Может, подремал бы ещё, но чуткое ухо уловило какой-то шёпот и препирательства у входа в шатёр. Княжич сел, огляделся. Оружие висело на своём месте, на столбе, льняная рубаха была растянута для просушки. Видно, стременной раздел его вчера, спящего, и сунул под голову небольшую, набитую конским волосом подушку.

Княжич энергично потёр ладонями лицо, виски, шею, тряхнул головой, прогоняя остатки сна.

– Эй, кто там, заходи! – позвал он.

В шатре появились недовольный стременной и юноша в холщёвом одеянии.

– Я ему реку, спит княжич после такого похода, а он, что кукушка, заладил – буди да буди… – пояснил стременной, указывая на юношу.

Святослав обратил к нему вопросительный взор.

– Меня послал Великий Могун, – отвечал юноша, – сказал, чтобы ты пришёл к нему на Требище.

Только теперь Святослав разглядел особые знаки на рубахе и поясе юноши и признал в нём служителя киевского Капища. Княжич не стал ничего расспрашивать – если Главный кудесник кличет, значит, на то есть причина.

– Я сейчас! – только кивнул в ответ.

Выйдя из шатра, он побежал к кринице. В Стане было необычайно тихо для этого часа. Старые полки, видно, куда-то ушли, а молодёжь отсыпалась всласть. У криницы никого не было. Опрокинув на себя два огромных жбана холодной воды, княжич помолился Хорсу, Земнобогу и Купале, впитывая их силу.

Ободрённый студёной купелью, он вернулся, надел чистую одежду и в сопровождении молчаливого и серьёзного служителя пошёл к Требищу на Перуновой горе.

Великий Могун стоял перед кумирами, погружённый то ли в раздумье, то ли в молитву. Седовласая голова его и сильные плечи были опущены.

«Крепок Главный кудесник, хоть и стар годами», – невольно отметил про себя Святослав, оглядывая широкую спину волхва.

Кудесник повернулся. Взор его был скорбным.

– Здрав буди, княжич. Пойдём со мной… – произнёс Могун и зашагал к навесу, под которым стоял вкопанный в землю стол и деревянные лавы.

По его знаку служитель принёс свёрток из грубой холстины. Когда опускал его на стол, внутри что-то звякнуло. Сердце Святослава в ответ дрогнуло и затаилось в каком-то нехорошем предчувствии. Он взглянул на Могуна, пытаясь предугадать ответ в его очах, но там была только тихая скорбь.

Могун осторожно придвинул свёрток к Святославу. Тот медленно, будто совершал тонкую и ответственную работу, развернул холстину.

Знакомый до последней трещинки на костяной рукояти нож и старая чаша… Он мгновенно узнал то и другое и почти сразу ощутил глухой провал внутри себя, будто сердце ухнуло куда-то вниз, а его место заняла чёрная зияющая пустота. Пальцы, державшие нож, дрогнули, и лезвие несколько раз звякнуло о бронзу чаши.

– Отец Велес… – слова застряли в пересохшем горле, а глаза прикипели к лицу Великого Могуна и уже без труда прочли на нём страшный ответ.

– Когда? – снова с трудом выдавил Святослав.

– На следующий день после вашего ухода. У всего есть своё начало и свой конец, сынок, – веско сказал Могун. – Путь, которым шёл по земле отец Велесдар, закончился. Теперь он ступил на стезю небесную…

Известие было настолько неожиданным и ошеломляющим, что Святослав некоторое время просто сидел, ничего не говоря, а мысли, отталкиваясь от лежавших перед ним вещей, метались во все стороны, подобно стайке птиц, то принося обрывки совсем недавнего прошлого, то возвращаясь к настоящему. Не видя и не зная, как это случилось, смерть Велесдара казалась княжичу невозможной. Он не мог поверить, что старого волхва и учителя больше нет, совсем, отныне и навсегда! И вместе с тем вдруг стали понятны тончайшие оттенки слов и жестов Велесдара при их последней встрече. Он приходил прощаться! Знал, что покидает сей мир, просто не хотел расстраивать перед походом. «А я так был поглощён подготовкой, что толком даже не поговорил с ним… Как жалко и обидно! О сколь многом ещё хотелось спросить, а теперь…»

Стараясь совладать с дрожью в голосе, Святослав хрипло спросил:

– Где похоронен отец Велесдар? Хочу пойти на его могилу…

– Отец Велесдар… – Могун сделал остановку, – повелел себя сжечь, а прах развеять с днепровской кручи.

Святослав поднял на Могуна непонимающий взор.

– Так что, нет даже надгробного камня, где я мог бы поклониться его памяти? – удивлённо-растерянно спросил он. – И другие люди, которых он спасал от злой Мары, учил, лечил, не смогут прийти к нему в час тризнований и поминаний?