Святослав (Железная заря)

— Невелика честь, вот ежели б так самого буртасского князя взять!　

На что мудрый Асмунд ответил:　

— Первую жизнь всегда забрать труднее, особенно в поединке...

Русские и муромские рати, полностью разорив окраинные волости, не рискнули углубляться в глубь буртасских земель — ополонившиеся и утяжелённые добычей, повернули обратно.

Глава 8

С неба несло мелкой изморосью, обтаявший, потемневший, свернувшийся в маленькие умирающие кучки по берегам Днепра снег напоминал, несмотря на погоду, что бурная пестроцветная весна ещё впереди. Ольга, в свои три с небольшим десятка лет не потерявшая девичей стройности и оттого казавшаяся выше ростом, стояла над рекой на круче, куталась в пуховый плат, спадавший с высокой кики. Годы не брали и писаное лицо княгини, лишь строже и зрелее смотрели широко расставленные серо-зелёные глаза, да резче обозначилась властная складка в углах тонких губ. Располневший от стаявших вод Днепр нёс на огромной серой спине крошечные русские лодьи, уходящие далеко, к самому Киммерийскому Боспору. На передовой лодье невидный издалека, плыл её сын со своим кормильцем Асмундом.　

Далёкими и невзаправдашними казались Ольге годы, проведённые с мужем Игорем. Стёрлись из памяти все причуды молодого князя, называемого уже в народе «старым», дабы отличить его от Игоря, князя Белобережья; остались только тёплые воспоминания, которые она передала Святославу. И ту, молодую, себя Ольга уже вспоминала как чужую, полную несбыточных мечтаний и, тем резче ощущала себя сегодняшнюю. Княгиня так и не познала толком полную радость молодости, рано созрев своим нежданным вдовством и полностью отдав себя тому единственному, что ей осталось — власти. Твёрдая неженская рука Ольги ощущалась во всём, начиная от собственного двора и заканчивая мытными делами на окраинах своей земли. Властность была в её осанке, в привычке вести разговор, в движениях рук. И суровые дружинники замирали, когда она шла мимо них, привычно для себя отмечая выправку и бережность оружия.　

И вот теперь единственный сын уходит в буйный Тмутаракань, как когда-то уходил его отец. Не дай Бог ему такой судьбы. Святослав рос воином и ушедшие предки могли гордиться им. Сердце Ольги самой наполнялось гордостью и одновременно трепетом от того, что мог сын вот так погибнуть на рати. Всё же она вложила в него то, что так не хватало его отцу, по меньшей мере так казалось: Святослав был дальновиднее Игоря и решал умом, а не сердцем И всё же непросты были отношения у матери с сыном: война была ему ближе к душе, чем власть правителя. Может, влекла бурная кровь русских предков. А может, Ольга сама ревновала Святослав к тому, к чему единому прикипела и не хотела ни с кем делиться. Княжич вольным соколиком рвался из-под материнского крыла туда, где его не накрывает тяжёлая Ольгина длань, подчиняющая своей воле всё, до чего может дотянуться. «Женить надо парня!» - подумалось не впервой. Нужно продолжение рода, но и невесту нужно такую, за предков которой не стыдно.　

Не только волею властителя укрепляется власть на Земле, но и мирными отношениями с соседями. Едва ли прошёл месяц, как Ольга вернулась из Болгарии, где восстанавливала старые связи своих родителей. Могучая страна, которую царь Симеон оставил своему бездарному бесхребетному сыну, медленно увядала под неуклонно наползающей пятой Византии. Всё, чего Роман Лакапин не смог добиться войной, совершенно без боя отдавалось ромеям царём Петром. И вроде так же мужики засевали поля, ходили по рекам корабли с товаром, но во взглядах и разговорах болгар читалось глухое недовольство правлением царя.　

Ольга ехала не как простая гостья, а как правитель страны с большой свитой, и сразу в столицу. Преслав, стольный город встретил гостей колокольным звоном и толпами гомонящего народу. Рослые широкогрудые кони, сверкая серебром, въезжали в ворота. Гости переливались алыми, желтыми, зелеными и синими цветами опашней и мятелей, вздетыми по случаю торжественного въезда. Возок княгини, украшенный снаружи серебром, слегка подпрыгивал по каменной мостовой.

Царица Ирина тепло приняла Ольгу - как-никак свою родственницу, а значит, и родственницу Константина Порфирогенита - однако царь Петр так и не появился, сославшись на болезнь. Когда-то настроенный самой же Ириной против всего, где не правит ромейский порядок, он решительно не понимал, зачем ему нужно выходить на прием русской княгини. Вечером изводил жену, давно уже понявшую, что перегнула палку в воспитании своего мужа:

— Зачем она здесь? Я хочу, чтобы она немедленно покинула Преслав! О чём вы с ней говорили? Император Константин узнает, что мы принимали у себя с почётом царицу варваров, и будет очень недоволен! После смерти твоего отца Романа ромеи холодны к нам, а Ольга еще больше нас поссорит!

Ирина, сдерживая раздражение и брезгливость к своему бедовому и капризному супругу, клала его голову на колени и нашептывала ласковые успокаивающие слова.